В России царил полный бардак. Вклады населения сгорели синим пламенем. Цены подскочили в 25 раз. Егор Тимурыч отпустил их на свободу и они сразу убежали куда-то далеко. Максу все-таки удалось убедить своих бабушек свои вклады изъять, а то бы и они сгорели. И он в обмен каждой выдал по 20 тысяч долларов наличными, чтобы им было не обидно. А их деньги в общей массе ушли в оплату за производство реакторов. Всем родственникам он так и сделал. Потом дядька его так благодарил, потому как кто ему не поверил все пролетели мимо денег. Вообще с государством нельзя играть в азартные игры – оно все равно сильнее. И еще началась раздача приватизационных чеков.
Тут то Макс и задумался. Далее играть по их правилам и ждать очередных обвалов в 95 и в 98 годах. Или сыграть джокером с максимальным прикрытием и конспирацией? Сколько же народу помрет от таких реформ, пока эти козлы будут обворовывать страну. Он вспомнил всю эту Ельцинскую камарилью. Из 92 года почти никого не осталось у власти под конец века. Один рыжий продержался и потом свалил.
Сыграть против рыжего? И Макс решил просчитать варианты с участием Шефа. Шеф считал долго и исходя из информации Макса о будущих событиях выдал рекомендацию вмешиваться точечно и только после денежной реформы – она все равно нужна. Страна то уже другая.
План.
И тут у Макса возникло понимание, что делать. Вот что значит разогнать мозг до предела возможностей, когда древние центры забиваются работой коры.
Он с точностью вспомнил, как искал себе квартиру в Москве и как абсолютно случайно набрел на предложение старой квартиры в Филях. Тогда он и так предпочитал не высовываться. Не попадать на развороты массмедиа. Тут его дома не было. Его разбомбили в войну. Это точно знак, что отсидеться не удастся. Тогда это точно знак, что надо работать. Как там этот, якобы Семен говорил – вы вошли не на тот путь. Вы пропустили точку бифуркации. И Макс понял, что эта точка, которую он не пропустил - его не отпустит никогда. Он уже влез в эту действительность. Он уже скупил огромную часть долгов СССР. Он уже создал энергетический задел для России со своими реакторами. Он тут совсем не тот Юсупов и нельзя жить старыми понятиями из той жизни. Надо здесь и сейчас строить свою жизнь. И Нина не умрет молодой, и он не перенесется в былое в Суворовском парке. Тут жизнь конечна. Третьего шанса не будет. И еще он понял, что он станет санировать систему, которую он ненавидел. Он станет санитаром. Ночным ужасом системы. Ночным санитаром.
Московский Дом.
Приняв решение осталось только превратить его в жизнь. Макс Прилетел в Москву и сразу нашел людей, что дали ему информацию про дом по ему известному адресу. Ушлый народ тут же сделал внучке какого-то советского функционера предложение, от которого нельзя было отказаться. И отдельно стоящий деревянный дом 1830 года постройки с небольшим участком в 12 соток перешел под управление Макса. Он там прописался и заказал проект. И одноэтажная халупа которую трижды перестраивали и чуть два раза не спалили должна была превратиться в трехэтажный помпезный дом в стиле смеси мавританского зодчества, китайской пагоды и русского классицизма на 5 квартир. С парадным, двумя двориками по бокам и сервисными службами в цоколе. Демократические московские власти не имели ничего против того, чтобы богатый бизнесмен свил бы себе гнездышко в самом центре столицы по адресу Хлебный переулок, дом 6а. Что в километре от Кремля и пешей доступности от Калининского проспекта, который новые власти уже переименовали в Новый Арбат.
Пока шли работы Макс улетел на крестины родившегося сына – Александра. Лететь на самолете Макс категорически запретил и пришлось ехать в Ниццу на машине. Тетушка примчалась как подорванная с Татьяной вместе. Она подсуетилась и целая когорта прессы светских новостей ожидали их у храма. Во всяком случае он заметил, что были все бригады издания журнала «Hello!» - испанские, французские и английские. Макс во фраке и Нина в платье от какого-то там дома – этим занималась тетушка, вошли в храм. Фотографы постоянно щелкали камерами и вспышками, что батюшка попросил их все-таки выключить вспышки, чтобы не тревожить младенца. Крестным отцом был Юрий Алексеевич Рыжов – посол России во Франции. Сначала он думал, что это будет политический шаг, но узнав, кто отец он отбросил политику и сказал, что первооткрывателю искусственной гравитации он не может отказать. Сам большой ученый – он понимал важность открытия и то, что Макса номинировали на Нобеля давало ему еще один повод для гордости за страну. Тетушка – как крестная была довольна – она утерла нос всем этим выскочкам из под лавки. Крестить отпрыска Юсуповых! – они попадут на страницы всех светских новостей. Сашку окунули в купель и он только удивленно посмотрел на священника и передумал орать. Публика благосклонно оценила шаг родителей пригласить крестным не пропагандирующего коммуниста, а ученого с мировым именем, к тому же посла Новой России во Франции.
По истечении всех процедур, гостей пригласили в заранее заказанный ресторан на фуршет. Нина там блистала под шепотки, что правнучка казачьего атамана нашла себе пару. Её точёную фигурку нельзя было перепутать ни с кем. В её платье были китайские мотивы, что заинтересовало публику. Рыжов одел только лауреатские регалии, как и Макс прицепивший медальку госпремии на лацкан. Тем самым, не выпячивая остальные регалии, выделяя лишь научные. Родители потом тихо смылись, оставив публику наедине с фуршетным столом. Перед этим посол официально пригласил пару посетить посольство России во Франции. Нина мило улыбнулась и поцеловала кума в щеку. Тот обомлел – и точно – сказал он – я ж теперь ваш кум и рассмеялся.
В Андорре Макс давно уже сдал купленную ради адреса квартиру и снял домик на четыре спальни. Прислуга только приходила убирать и ухаживать за садом. Готовили Нина сама. Выучив каталанский и испанский через мнемонику она договорилась, чтобы продукты ей привозил мальчишка на мотороллере из соседнего магазина. Макс поставил параболу на крышу, но она ловила только первый канал. Нина так устала от этих всех реклам на местном ТВ, что с удовольствием смотрела русское ТВ. Обрастать недвижимостью он не хотел.
Нина с ужасом смотрела репортажи с расстрелом Белого дома из танков, вспоминая, что говорил Макс про застарелые проблемы страны. Он всегда оказывался прав. И так хорошо, что мама с отцом в Курчатове, а не в Москве.
Макс же в Москве пробивал тему со строительством на территории бывшей фабрики Бадаева на набережной Москва-реки бизнес-комплекса. Тогда о Москва-Сити даже речи не было. Демократическим властям России нужны были инвестиции и показуха для привлечения оных в страну, поэтому мэрия, не долго думая, отдала всю территорию бывшего пивзавода им. Бадаева, что за гостиницей Украина компании Макса. Взамен Макс, помимо взяток, что нормально для демократического правительства, взялся что-то там обустроить для города. Тогда аппетиты еще были умеренные.
Он устроил конкурс среди известных и неизвестных архитекторов мира на этот проект. Как же – центр Москвы. Напротив здания правительства России. Все известные архитекторы ринулись на освоение нового рынка. Макс достал спецификации Трамп-тауэров, зная, что Трамп имел чуйку на вкусы богатой публики и примерно накатал свою спецификацию, но уйдя в зону минимализма, но богатого минимализма. Открытого конкурса не было. Все решал Макс. С его опытом и знаниями вариантов развития архитектуры он вычленил один проект одного сирийца, который что-то там проиграл в Сингапуре, но он точно помнил этот стиль. В результате он вспомнил – блин это же Моше Сафди – автор строенных башен Марина Бэй Сэндс. Но там он конечно размахнулся. Еле достроили. Нет нам поэкономнее надо. Но концепции такой еще точно в мире еще нет.. И он попросил о встрече с ним.
В результате родилась концепция трех башен вдоль Москва-реки с площадкой на крыше, соединяющей все три башни и повторяющие изгиб реки. Две башни будут чисто офисы, с ресторанами и кафе. По первому этажу шоппинг-молл. Третья - отель и апартаменты. Да и открытый бассейн наверху не делаем. А то зимой каток надо будет делать. Внизу оставим три старых здания и встраиваем их в комплекс. И назовем всю эту трихомудию -Yusupoff Triple Tower. Местные любят все иностранное, - подумал Макс. Хотя «Три тополя» тоже ничего, но не поймут-с. Наше посконное не в моде-с.