Этим утром он казался подавленным… и решительным. Зная настойчивость Ланса, Розалин не была уверена, сможет ли избавиться от него, заставив пойти за братом, если будет симулировать приступ боли.
Ланс заставлял ее чувствовать такое смущение, что эта мысль казалась привлекательной. Но ее удерживало от этого еще одно воспоминание о голосе сэра Ланселота, нашептывающем у нее в мыслях.
«Если бы вы только могли дать Лансу Сент-Леджеру шанс, миледи… искупить его вину. Если бы вы соблаговолили выслушать его».
Она поежилась, вспоминая свое сонное обещание: «Я сделаю все, что вы попросите…»
Розалин тяжело вздохнула от этого воспоминания. К сожалению, Ланс, казалось, принял это как знак ее согласия и присел на подоконник, расположившись в небрежной позе. Настоящий портрет бесполезного повесы.
Она обнаружила, что как загипнотизированная следит за покачиванием его обутой в сапог ноги, заметив пятно от травы на колене его безукоризненно чистых бриджей, появившееся, без сомнения, когда он присел, чтобы собрать для нее цветы в саду. Этот маленький недостаток в его безупречном внешнем виде оказал любопытное воздействие, сделав мужчину менее опасным.
Розалин немного расслабилась.
— О чем вы хотели поговорить со мной, сэр? — осведомилась девушка спокойным голосом. — Если снова о том, что произошло прошлой ночью, боюсь, мне нечего сказать. К сожалению, я ничего не знаю о воре, который похитил ваш меч. У меня даже нет никаких сведений, которые помогли бы вам выследить…
— Я знаю, — перебил ее Ланс. — Валентин уже сказал мне. Он сказал, что говорил с тобой о мужчине, который напал на тебя, и у тебя не больше представления о его личности, чем у меня.
— Простите, — Розалин наклонила голову, глядя на цветы, разбросанные у нее на коленях.
— Нет причин просить прощения, моя милая.
Чтобы перестать теребить кончики своих волос, Розалин начала разделять цветы и складывать их в более аккуратный букет.
— О, нет, есть. Когда Вэл менял мою повязку, он спросил, заметила ли я, что от кристалла, украшающего меч, был отколот кусочек, и я…я не уверена. Полагаю, это случилось, когда я бросила клинок в озеро. И мне так жаль, что вы не можете себе представить, — завершила она печально.
— О, оставь этот глупый меч, — сказал Ланс с толикой нетерпения. — Он не так уж важен.
— Но ваш брат сказал, что меч — часть вашей семейной легенды. Что однажды вы должны вручить его вашей возлюбленной леди.
— У Вэла есть склонность слишком много говорить. Как я уже сказал, этот чертов меч не приносит ничего, кроме неприятностей. Он частично повинен в несчастье, произошедшем прошлой ночью. А мне должно быть стыдно за все остальное, — в голосе Ланса появились нежные нотки. — Как бы то ни было, ты не должна беспокоиться ни о чем. Вот, что я хотел сказать тебе: я уже начал приготовления.
— Приготовления? — Розалин замерла в тот момент, когда соединяла маргаритки с двумя колокольчиками, и озадаченно посмотрела на него.
— Да, этим утром, я вызвал викария и послал за моим стряпчим, чтобы проконсультироваться насчет завещания.
Завещания? Одного этого слова было достаточно, чтобы дрожь пронеслась по позвоночнику Розалин.
— Но я не умираю, — сказала она. — Ваш брат сказал мне, что мои силы восстанавливаются на удивление хорошо.
— Так и есть, дорогая, — Ланс улыбнулся ей со странной нежностью. — Это мое завещание.
Розалин залилась румянцем от этого неожиданно теплого обращения.
— Вы думаете, что вы умираете?
— Еще нет. Я так полагаю. Если только ты не решишь убить меня в постели. Но об этом всегда надо позаботиться заранее.
Розалин оторвала наполовину увядший лист примулы. Ее брови сошлись в одну линию. Она не знала, был ли виноват пьянящий запах цветов или то, как отвлекающе летний ветерок шевелил темные пряди волос на лбу Ланса, но она с большим трудом следила за предметом их беседы.
Ее замешательство только возросло, когда Ланс продолжил:
— Я также послал за портнихой.
— Портнихой?
— Местная женщина. У нее немного провинциальный стиль, но придется довольствоваться ею, пока я не найду тебе более светскую модистку, — он провел пальцем по краю ее шали, скорчив презрительную гримасу. — Я заметил, что большая часть твоей одежды состоит из черного и… м-м-м… черного. А я считаю, что даже ношение полутраура приносит неудачу.
— Неудачу в чем? — спросила Розалин с раздраженным смущением.
— В браке.
— О чем вы говорите?
— О нашей свадьбе, конечно.
Глаза девушки широко раскрылись. Букет, который она так заботливо составляла, выпал из рук, в этот раз рассыпавшись по полу. Она смотрела на Ланса в течение нескончаемого момента, затем горячая волна негодования накрыла ее.
— О! Почему вы… вы… — забормотала Розалин, не в состоянии придумать, как назвать нахала. — Это самая ужасная ваша шутка.
— Уверяю тебя, моя дорогая, я убийственно серьезен.
Он улыбался, но что-то в его голосе наполнило Розалин тревогой. Она с трудом понимала, что испугало ее больше: потрясающая уверенность этого мужчины, который даже проконсультировался с викарием, адвокатами и портнихой, не поговорив сначала с ней, или железная решимость, которую она прочитала в его глазах. Решимость не пылкого поклонника, а генерала, распределяющего свои силы, чтобы занять чрезвычайно неприступный рубеж.
— Как вы осмелились, — задохнулась Розалин. — Делать такие приготовления и… и даже не побеспокоиться о том, чтобы спросить меня.
— Полагаю, принятый способ сделать это — встать на колени. Я надеялся, что ты не попросишь, но… — он испустил долгий страдальческий вздох и, к ужасу Розалин, опустился рядом с ней на колени прямо на упавшие цветы.
— Моя дорогая леди Карлион, — начал Ланс Сент Леджер, потянувшись к ее руке. — Не окажете ли вы мне честь…
— О, прекратите это. Прекратите! — Розалин попыталась оттолкнуть его прочь. Потерпев неудачу, она вцепилась в плечо Ланса в попытке заставить его встать. — Немедленно поднимитесь… пожалуйста. Вы совсем сошли с ума?
— Боюсь, что сошел, — прошептал он, сжимая ее руку.
— Но вы не хотите жениться, так же как и я не хочу выходить замуж.
— Нет, не хочу, — откровенно признал Сент-Леджер.
— Тогда зачем вы делаете это? Из-за легенды об избранной невесте? Вы утверждали, что не верите в это.
Ланс поддался рывкам ее руки и поднялся на ноги.
— Я не знаю точно, во что верю. Но проблема в том, что все вокруг, кажется, верят ей. Я надеялся, что смогу справиться с любым скандалом. Думал, что смогу привести Эффи Фитцледжер сюда, чтобы она стала твоей компаньонкой, что смогу все сделать как нужно. Но прежде чем эта проклятая женщина успела подняться с кровати сегодня утром, было уже поздно, — Ланс с извинением взглянул на Розалин. — Мне жаль, милая, но вся деревня, кажется, знает, что ты провела ночь под моей крышей.
Румянец волной залил щеки Розалин.
— Потому что я была ранена! Разве люди не в курсе этого? Разве вы не сказали им?
— Я мог бы стоять посреди деревни и пытаться рассказать правду, пока не свалюсь без сил, но, боюсь, это ни к чему не привело бы. Все эта чертова легенда. С того момента, как Эффи заявила, что ты моя избранная невеста, все вокруг только и ждали, что наши страсти вырвутся из-под контроля с разрешения церкви или без него. Это случалось и прежде. Они говорят, что один из моих двоюродных дедушек провел целую неделю в постели, прежде чем… В общем, не имеет значения, — поспешно оборвал себя Ланс. — Главное то, что все, от викария до деревенского кузнеца, думают, что я обладал тобой прошлой ночью.
— О, Боже! — Розалин прижала ладони к пылающим щекам. Она боялась чего-то подобного, пыталась подготовиться к этому. Но почему-то принять в действительности то, что ее репутация разрушена, оказалось намного хуже, чем она воображала.