Ланс никогда не желал верить в это, он всегда настаивал, что Рейф был другим, не слушая предостережений Вэла. Но оказалось, что все это время Вэл был прав. А теперь его невинный брат заплатил слишком высокую цену за слепоту и доверчивую глупость Ланса.
В наступающей ночи мысли о предательстве Рейфа преследовали Ланса, раня его также сильно, как смерть брата. Сжимая челюсть так, что та окаменела, он пытался заглушить в своем сердце чувство боли и потери. Нет, эту мягкую, наиболее уязвимую часть себя он оставил далеко позади, в Замке Леджер в теплых объятиях своей скорбящей леди.
Мерин шарахнулся в сторону, когда какое-то ночное существо метнулось перед ним на тропинке, скрываясь под защитой засохшего ежевичного куста. Возможно, грызун или ласка.
Ланс натянул поводья, пытаясь утихомирить коня.
— Тише, Огонь, — пробормотал он, потянувшись вниз, чтобы похлопать лоснящуюся шею животного. Ланс почувствовал напряжение коня, подобное тому, что разрывало его собственные вены.
В темноте он пытался разглядеть, что находится впереди, изучая эту незнакомую территорию. Несмотря на то, что это место находилось поблизости от владений Сент-Леджеров, Ланс в детстве никогда не отваживался ступить на землю Мортмейнов.
Анатоль Сент-Леджер был не из тех отцов, которые поднимают руку на детей. Но он пригрозил Лансу и Вэлу, что возьмется за розги, если они ослушаются его и тайком отправятся исследовать Пропащую Землю. Одного взгляда на мрачное лицо отца оказалось достаточно, чтобы убедить Ланса, что ужасный лорд имеет в виду именно то, о чем говорит.
Ланс всегда считал приказ отца неразумным, порожденным этой суеверной осторожностью Сент-Леджеров в отношении всего, связанного с Мортмейнами.
Но его уверенность в этом пошатнулась, когда он преодолел следующий подъем. Сквозь облака пробивалось достаточно света, чтобы Ланс мог увидеть, как дика земля, раскинувшаяся перед ним, одинокая и безрадостная, пронизанная таким очевидным духом разрушения. Чахлые, увядающие дубы подобно мрачным стражам стояли у почерневших развалин сгоревшего поместья, разрушенные стены четко вырисовывались на фоне ночного неба.
Не было и следа яркой пышности Замка Леджер. А сама долина казалась расположенной слишком близко к морю: прямо за дюнами, покрытыми песком и морской травой, находилась небольшая бухта. Черные волны плескались у берега, рыча как голодные хищники.
Это место не было согрето хоть каким-то намеком на жизнь. Местные избегали Пропащей Земли, как чумы, утверждая, что развалины посещали привидения тех дьяволов Мортмейнов, которые, все до одного, плохо кончили.
Но призракам редко приходилось пользоваться фонарями. Глаза Ланса сузились, когда он увидел один такой, мерцающий в разбитом окне поместья.
Когда он обнаружил, что Рейф сбежал из гостиницы «Огонь дракона», у Ланса осталась только одна надежда — выследить его здесь. Прежде Рейф никогда не подходил близко к этому месту, заявляя, что его не интересует никакая часть наследства Мортмейнов. Но, кажется, волку наконец-то пришлось укрыться в своем логове.
Подъехав ближе, Ланс заметил лошадь Рейфа, привязанную прямо около развалин. Он спешился, привязал поводья мерина к тощим веткам изъеденного солью дуба. Ланс был не каким-то чертовым рыцарем, несущимся, чтобы нанести удар по щиту благородного противника в рыцарском турнире, или даже местным судьей, отправляющим правосудие.
А всего лишь человеком, одержимым жаждой мести. Не зная точно, какая бешеная собака укусила Рейфа, он считал, что лучше приблизиться, не привлекая внимания.
Сент-Леджер тихо крался, пробираясь через руины, изо всех сил стараясь держаться в тени. Низко пригнувшись, он бросился вперед, спрятавшись за куском разрушенной стены, а затем вытянул шею, глядя поверх почерневшей каменной кладки.
Поместье, разрушенное огнем десятки лет назад, перестало походить на место, где когда-то жили люди. Его крыша, на фоне темного неба, казалась лишь навесом. Куча камней указывала на место, где, должно быть, находился большой очаг главной залы.
Дружелюбный огонь больше не горел там и никогда уже не загорится вновь. Свет исходил лишь от фонаря, который Рейф умудрился повесить на искривленный кусок железа, торчащий из стены.
Тусклый свет освещал Мортмейна, шагавшего из стороны в сторону. Его темный плащ с пелериной был накинут на плечи. Время от времени он останавливался, чтобы выглянуть в зияющую дыру в дальней стене. Он смотрел в направлении моря так, как будто ожидал помощи с той стороны, как будто какой-то призрачный корабль мог появиться на горизонте, что увезти его прочь.
Но нет. Только сумасшедший бы поставил на якорь любое судно рядом с неприветливым берегом Пропащей Земли: острые рифы в бухте были достаточно опасны при свете дня, не говоря уж о темной ночи.
Рейф откинул плащ, чтобы свериться с карманными часами, а потом присел на кучу булыжников. Его орлиные черты застыли в задумчивом выражении, которое было так хорошо знакомо Лансу.
Сент-Леджер смотрел, ища в лице Рейфа… что? Какой-то знак дьявола, порочность, которую замечали все остальные, а Ланс никогда не мог увидеть?
Рейф все еще выглядел чертовски похожим на того мужчину, с которым они только вчера опустошили бутылку, вместе шутя и смеясь, разделив воспоминания о недавних глупых проделках. Тот же мужчина, который необычно крепко сжал его руку, чьи губы изогнулись в печальной улыбке, как будто Рейф уже тогда знал, что это может быть самый последний раз, когда они расстаются друзьями.
Ланс почувствовал, как тугой ком подступает к горлу и сглотнул, стирая черты Рейфа, вместо этого вызывая в памяти благородное лицо брата.
Не делая дальнейших попыток скрывать свое присутствие, Ланс встал и пробрался через дыру в разрушенной стене — все, что осталось от внушительного парадного входа в поместье.
Когда мелкие камушки зашуршали под его сапогами, Рейф вырвался из какой-то темной задумчивости, поглотившей его. Он поднял голову и побледнел при виде Ланса, как человек, столкнувшийся с призраком, появившимся из темноты.
Но очевидно Рейф Мортмейн уже привык иметь дело с призраками своего прошлого. Он неторопливо поднялся на ноги, пока Ланс надвигался на него.
— Итак, капитан Мортмейн, — зло сказал Ланс, с презрением указывая на разрушенные стены, окружающие их. — Добро пожаловать домой.
— Ланс, — прошептал Рейф.
— Ты ведешь себя так, как будто ждал меня.
— Нет. Я очень надеялся никогда не увидеть тебя снова.
— Держу пари, что так и есть. Учитывая тот факт, что моего брата нашли мертвым этим утром, лежащим лицом вниз на дорожке.
— Я знаю. Мне… мне жаль.
Черт бы побрал ублюдка за то, что он мог говорить так, как будто в самом деле чувствовал жалость!
— И наполовину не так, как жаль мне, потому что все указывает на то, что это ты убил его, — проскрежетал Ланс.
Что-то темное, непостижимое мелькнуло в глазах Рейфа.
— Ты думаешь, это я убил благородного Валентина?
— Скажи мне, что это не так! — потребовал Ланс.
Рейф резко рассмеялся:
— Нет. Почему я должен утруждаться, пытаясь сделать это? — его рот сжался в тонкую линию. Он продолжил: — Думаю, тебе лучше сделать одолжение нам обоим, Ланс. Садись на свою лошадь и проваливай к дьяволу отсюда.
Качнувшись на пятках, Рейф повернулся и надменно отошел от Ланса, как будто был хозяином этой полуразрушенной груды руин, выгоняющим какого-то нежеланного гостя.
Ланс почувствовал вспышку неуверенности: такая отчаянная надежда шевельнулась в его сердце, что ему стало больно. Он двинулся за Рейфом со словами:
— Будь ты проклят, Мортмейн. Сейчас не время для твоей непреклонной гордыни. Джем Спаркинс сказал мне, что ты поймал Вэла за обыском твоей комнаты прошлой ночью. А горничная в гостинице говорит, что между вами произошла жестокая ссора. Ты чуть не сбросил моего брата с лестницы.
— Да, — протянул Рейф. — Именно так я обычно действую, когда человек угрожает вышибить мне мозги своей тростью.