Только Розалин вежливо пригласила бы призрака последовать за ней домой, с нежной улыбкой подумал Ланс. Но ее великодушное предложение пристыдило его, поскольку он сам должен был предложить это. Он на себе испытал, что значит жить в мире Просперо, и осознал, какое жалкое и одинокое существование, должно быть, все эти века влачил колдун.
— Да, сэр, пойдемте с нами, — Ланс искренне поддержал Розалин. — Я знаю, что приказал вам держаться как можно дальше от замка Леджер, но я не это имел в виду.
— Как будто я когда-то слушался твоих приказов, щенок, — Просперо выпрямился с грозным видом. — Я и вернулся лишь потому, что ты наделал столько шума, попав в серьезные неприятности. А сейчас у тебя есть сильная женщина, которая сможет присмотреть за тобой. И у меня, возможно, появится возможность немного отдохнуть. Дай Бог, чтобы меня хотя бы следующее столетие не беспокоил кто-то из бездарных Сент-Леджеров.
Закинув плащ на плечо, Просперо повернулся, чтобы уйти. Ланс нерешительно шагнул за ним.
— Но, сэр…
— Поспешите! Вот дьявол, уходите же отсюда! — зарычал Просперо. Но его голос смягчился, когда он добавил: — И я надеюсь, что с этого дня ты будешь помнить мои предупреждения насчет скитаний.
— Я не забуду их. И вас, милорд. — Ланс сжал руку колдуна в быстром рукопожатии. Их уже практически касался рассвет. И он ничего не мог сделать для Просперо. Ланс повернулся и направился к Розалин.
Просперо остался на своем месте. Он казался высоким и властным даже в просторах необъятного неба. Колдун глядел вслед молодой паре, уходящей прочь, исчезающей в облаках. Только после того, как Ланс и Розалин скрылись из виду, оставив его одного в предрассветной тьме, Просперо обратил свой взор на руку, которой коснулся его потомок.
Пальцы могущественного колдуна дрожали. За долгие века он впервые ощутил настоящую связь с человеком.
Не стоит роптать на то, чего не вернешь, заклинал себя Просперо. Он ведь сказал этой милой молодой женщине, что у него нет ни тела, ни жизни — не к чему возвращаться. Но, возможно, это была не совсем правда, подумал он с грустной улыбкой.
Может, он просто так и не повстречал того, кто любил бы его достаточно сильно, чтобы привести домой.
Ланс, вздрогнув, пошевелился на подушке. Это воссоединение было самым тяжелым из всех перенесенных им. Но он радовался каждой болезненно пульсирующей мышце, каждому одеревеневшему суставу — любой боли, убеждающей в том, что он жив.
Он приподнялся на локте, чтобы всмотреться в женщину, растянувшуюся на кровати рядом с ним.
Длинные ресницы Розалин бросали тень на кремовую округлость ее щек, глаза были плотно закрыты, как у спящего глубоким сном человека.
Она до сих пор не проснулась, но Ланса это не тревожило. Он вспомнил, как сам впервые скитался, а потом долгое время пролежал в бесчувственном состоянии.
«Но это был первый и последний раз для Розалин», — решил Ланс. Он осторожно высвободил меч из хватки жены и убрал его в сторону. Склонившись над любимой, он запечатлел поцелуй у нее на лбу, наслаждаясь нежностью ее кожи и теплом солнечного света, проникающего сквозь окна спальни.
Его сердце переполнилось любовью и благодарностью за чудо, которое произошло с ним, хотя он до сих пор не понимал, как такое могло случиться. Ведь его бросили связанным в трюме тонущего корабля, к тому же, он был без сознания.
Ланс думал, что есть единственно возможное объяснение тому, как он мог освободиться. Хотя раньше никогда бы не подумал, что его спасителем должен будет стать старый негодяй Просперо. Кто еще, кроме колдуна, обладал силой, чтобы развязать веревку на руках и благополучно вернуть его на берег?
«Но неужели это действительно важно: кто и как», — подумал Ланс, благодаря судьбу за предоставленный шанс. Он склонился над своей спящей дамой, перебирая пальцами ее шелковистые волосы. Солнечный свет проникал сквозь золотистые пряди и отражался в его кольце.
Его кольце? Он поднес руку близко к лицу и поразился, обнаружив свой перстень на пальце. Тот самый, который он не надевал с ночи ограбления. Тот, который он в последний раз видел в каюте корабля на столе, вместе со своими карманными часами.
Его сердце упало. Ланс отодвинулся от Розалин и бросился искать одежду, которую камердинер снял с него. Чертову одежду уже унес его шустрый Барнс, но интересующий Ланса предмет все еще находился здесь, лежал на комоде. Его карманные часы, немного поцарапанные и помятые, с замершими стрелками, которые остановились из-за того, что внутрь попали вода и песок. Ланс положил часы на свою ладонь, и внезапно его поразило чувство осознания происшедшего, накрывшее его волной.
Его спасла не магия колдуна, а простой смертный, человек, который, должно быть, приложил немыслимые усилия, рискуя собственной жизнью, лишь бы вытащить Ланса из трюма, и каким-то образом смог благополучно доставить его на берег.
Во второй раз Рейф Мортмейн спас его из воды. И Рейф не утонул вместе с кораблем. Он все еще был жив, и Ланс был очень рад этому. Независимо от того, где бы ни находился его друг, куда бы ни уехал, Ланс знал: Рейфу Мортмейну еще раз удалось укротить своего волка.
Эпилог
Ланс оделся и тихо спустился по лестнице. Розалин еще спала, измученная всем тем, что произошло за последние сутки. И хотя Ланс ничего не хотел сильнее, чем обнять ее, потеряться в ее сладкой пылкой страсти, он был согласен подождать, потому что теперь им принадлежало все время мира.
Будущее, раскинувшееся перед ним, представлялось более светлым и радостным, чем оно было даже в тот день, когда он заносчивым молодым солдатом отправился на поиски славы. Но сейчас ему нужно было разобраться с одной частью прошлого, выполнить одну грустную обязанность.
Он должен был попрощаться с Вэлом.
Ланс, неслышно ступая, зашел в большую залу и отпустил серьезного молодого лакея, несшего траурную вахту около покойного.
Ему нужно было побыть наедине с братом.
По обычаю Сент-Леджеров Вэла положили в гроб, устланный цветами, в богато обставленной гостиной. Позже его пронесут по скорбящей деревне и упокоят в могиле под церковью.
Ланс подошел к гробу. Его сердце снова сжалось при виде неподвижного тела брата, обряженного в его лучший сюртук. Черты лица Вэла разгладились в выражении покоя, одна упрямая прядь как обычно упала ему на лоб. Его исцеляющие руки были сложены на груди. Казалось, он наконец отдыхает от своей боли.
Ланс с трудом сглотнул, яростно моргая, прежде чем смог заговорить:
— Вэл, между нами всегда существовала странная связь, не зависимо от того, как упорно я пытался разорвать ее. Поэтому я надеюсь, что ты слышишь меня даже с далеких небес.
Когда-то, давным-давно, ты коснулся меня, чтобы исцелить, и не только мое тело, как я понимаю сейчас. Но есть кое-что, чего я никогда не рассказывал тебе о том дне. Ты спас не только мою ногу. Ты также спас мою жизнь, — Лансу пришлось глубоко вздохнуть, прежде чем он смог продолжить: — Хоть я и проклинал тебя за это после того, как ты принес себя в жертву ради меня. Я больше никогда не мог быть таким беспечным. Таким эгоистичным, чтобы снова преднамеренно попытаться расстаться с жизнью. Это заставило меня стать лучшим солдатом, лучшим офицером, меньше думать о себе и больше о своих людях. И меня наградили за это.
Ланс посмотрел на брата, его голос охрип от любви, которую он чувствовал к этому благородному человеку, и которую прежде был не способен осознать.
— Но все эти медали за доблесть должен был получить ты. Я не могу представить себе поступка более мужественного, чем забрать боль другого человека и сделать ее своей. И все же ты никогда не просил каких-то наград. Тебе даже не нужна была моя благодарность. Все, что ты требовал, это чтобы я простил себя. Я не знаю, смогу ли когда-нибудь сделать это, Вэл. Не до конца, — Ланс глубоко вздохнул. — Но обещаю тебе, я постараюсь.
— Спасибо, — прошептал Вэл Сент-Леджер. — Это все, что я хотел услышать.
Его веки дрогнули, и он медленно сел.