– Получится, а, дедушка?
– Да как сказать, милок… Если быстро трос потянуть, вроде должно. Стены высокие. Главное дело чтобы зверь сеть не углядел. По ручью-то пройти у него мозги хватило.
– Будем надеяться, что голодному мозговать некогда. Ну чего, народ, голосуем, или все уже «за»?
– Экий ты быстрый! – возмутился Витя. – Я сети-то вам еще не дал.
– А ты не дашь?!
– Дам конечно. Только ты сначала меня спроси.
– Витя, дай нам сеть! Пожалуйста!
– Да хрен с ней, берите!
Впервые за последние сутки Лузгин услышал в Зашишевье настоящий смех.
С сетями управились до темноты. По идее не должны были успеть, но вот очень захотели – и смогли. Мало того, что соорудили вполне работоспособную на вид ловушку, так даже испытали ее! Один из мужиков, употребив стакан допинга, бросился с крыши в сеть и был успешно пойман, отделавшись пустяковыми ушибами, а попутно заработав второй стакан и ласковое прозвище «Каскадер».
Правда, скотину перепугали – беготней и оглушительным матом в процессе теста, – но коровы быстро успокоились, а за ними и овцы кое-как притихли.
С испытательным прыжком здорово угадали – Лузгин сразу заметил, как переменилось в настрое ополчение. К мужикам пришла спокойная уверенность, которой не хватало раньше. Они придумали, как поймать страшного опасного зверя. А если ты кого в состоянии поймать, значит, не столь уж он страшен и опасен.
Ловушку вновь натянули, уже до того сноровисто, будто всегда с ней работали. У Лузгина эта сосредоточенная деловитая спешка наложилась на предыдущие жизненные наблюдения, и он утвердился в печальном выводе: Россия умеет всё на свете кроме одного – у нее не получается остро хотеть.
Он не выдержал и сказал Вите – эх, если бы в этой стране все с такой охотой трудились…
– На всех зверей не напасешься, – отмахнулся Витя.
– А за бабки слабо?
– За бабки скучно. Мы народ морально-нравственный, нам идею подавай. Ты, что ли, за одни бабки работаешь?
– Могу еще за бухло.
– Да не п…ди! – натурально обиделся Витя. – Я же тебя с детства знавши. Понял? То-то!
– Ладно, я пошутил, – признался Лузгин. – Хотя…
– Кабель там продерни! – скомандовал Витя. – Ага, есть. Теперь сюда бухту тащи. Помаленьку трави… И чего «хотя»? Смотрю я, херово тебе, парень. К Маринке-то вернуться думаешь, или уже того, насовсем?
– На самом деле мне хорошо, – сказал Лузгин, медленно вытягивая из бухты тяжелый черный провод. – Потом, наверное, будет херово, а сейчас хорошо. Вернуться… Она уверена, что да. А я пока ни в чем не уверен. Жить хочу. Просто жить. Успеть нечто особенное сделать, пока силы есть. Без оглядки на то, что обо мне думают, и чего от меня хотят. Кажется, именно это называется кризис среднего возраста. Черт побери, у родителей он наступал в сорок, а то и позже. А у моего поколения гораздо больше возможностей чего-то достичь, реализоваться, вот мы и начинаем фигней мучиться в тридцать с небольшим. Красиво, радостно мучиться. Ходил на встречу сокурсников, все жалуются, до чего им плохо. Сплошь начальники, хозяева, попадаются известные люди, настоящие знаменитости – и всем нехорошо. Потом один в меня пальцем ткнул – а вот у этого, говорит, вообще нет кризиса среднего возраста. Ка-ак я начал тельняшку рвать – мол у кого нет кризиса?! Да у меня такой кризис, прямо такой кризис, хоть ложись и помирай!..
– Ы-ы, – протянул Витя, изображая глубокое понимание.
Подошел Муромский и спросил:
– Ну?
– Да вот, Андрюху на философию потянувши.
– Хер с ним, с Андрюхой! Ну?
– Спокойно, даю свет.
Витя перебросил рубильник, и слабенькое дежурное освещение потонуло в ярком блеске мощных ламп. Раздались одобрительные крики.
– Можем же, когда хочем, – сказал Муромский удовлетворенно. – Эх, если бы в этой стране все с такой силой вкалывали!
– На всех зверей не напасешься… – машинально ответил Витя и прыснул. – Да хоть работай, хоть сачкуй… Чего вкалывать, если никто лампы и кабель загодя не припрятавши?
– Тебе зачтется, – пообещал Муромский. – Эй, народ! Разошлись по номерам! Дедушка, проследи! Курим по сигарете и сидим, ждем. Готовы? Витя, отбой.
Иллюминация погасла, и Лузгин моментально ослеп от навалившейся темноты. Витю и Муромского он не столько видел, сколько ощущал. Это должно было пройти, но первым впечатлением стала полная беспомощность.
– Ну что, забьем кабанчика? – сказал рядом Муромский.
– А? – Лузгин обрадовался живому голосу и хотел услышать еще.
– Купила бабка порося. Кормила, растила, вымахал здоровенный хряк. А бабка-то старая. Выходит на улицу, глядит – трое поддатых мужиков идут. Она им – сынки, помогите, забейте кабанчика. Я типа не обижу. Те – бабка, давай полбанки авансом. Ну, бабка налила. Мужики приняли на грудь, и в сарай к хряку. И начинается там светопреставление: вопли, удары, визг свинячий, аж сарай трясется. Потом стихло все, мужики выходят, потные, довольные… Бабка – что, забили? А те ей – ну, мамаша, забить-то, конечно, не забили, но п…ды дали капитально!