— …когда будут люди… — Цфасман сказал это как бы мимоходом, а посмотрел внимательно.
— Какие люди? — будто бы удивился Шубин.
Цфасман лукаво улыбался:
— Ведь не с пустыми же руками вы в цех пришли, это уж как водится, какие-нибудь условия-то Петру Яковлевичу поставили.
— Какие же условия? В цехе все есть…
Цфасман беззвучно смеялся, а Шубин хмыкнул. Цфасман считает, что новый начальник цеха скрывает свои резервы, чтобы не отдать их первому, кто попросит. Цфасман восхищается его лукавством и собственной проницательностью.
Это то что ему нужно. В цехе не должны пока знать, что он пришел, как выражается Цфасман, с пустыми руками. Они должны надеяться. Хмыкая и улыбаясь, Шубин поддерживал игру Цфасмана.
— Новикова куда теперь? — спросил тот о старом своем начальнике. Видимо, боялся, что перестановки пойдут теперь по лесенке до самого низа.
— Никого не потеряем, Борис Аронович, — сказал Шубин.
Начала собираться первая смена. На формовке загрохотала выбивная решетка. Что-то там не ладилось, толпились люди, Шубин различил среди них черную курточку начальника формовки. Он пошел к себе в кабинет. В коридоре Рокеев потрясал кусочком гнутой проволочки перед высоким парнем в вязаной, со шнуровкой вместо пуговиц рубашке, заправленной в джинсы. Белые, будто бы крашеные волосы парня опускались почти до плеч. Это был начальник стержневого Миша Ченцов.
— …любая баба на стержневом это знает, а ты не знаешь? — говорил Рокеев. — Так какого, спрашивается, хрена ты мне тут…
В маленькой приемной раздевалась секретарша, крупная ширококостная девушка. Снимала голубое стеганое пальто. Покраснела от смущения, спросила:
— Оперативка сегодня будет?
— Как всегда, — сказал он.
Новиков сидел сбоку своего стола, читал газету, сложенную до размеров кармана. Выглядел он плохо. Поздоровался, сказал:
— Не знаю, как сдавать дела. Не приходилось еще.
— Успеем, — сказал Шубин.
— Приказ по заводу уже есть?
— Наверно. — Шубин сел рядом, кресло начальника осталось пустым.
— И куда меня сунут?
— Мне кажется, пока об этом не нужно беспокоиться.
— А я именно об этом беспокоюсь
Шубин не стал спорить. Новикову, конечно, хуже всех сейчас. Хотя как знать. Его не жалко. Он-то себя всегда считает правым. Это уж на всю жизнь.
В том, что дело в Новикове, а не в новой машине и десятке других причин, Шубин был уверен. Рокеев пришел все с той же гнутой проволочкой, которой он размахивал на лестнице перед Мишей Ченцовым и которую он показал Новикову и Шубину, продолжая возмущаться.
— Ну, Федя, — говорил он Новикову, — народ у тебя разбалован дальше некуда! Не-ет, иждивенческие настроения надо выбивать!
Значит, от реорганизаторских идеи пока отказался.
— Давай, — сказал Новиков, — выбивай. У меня в столе…
Вошел Миша Ченцов, положил на стол бумагу:
— Заявления уже вам подавать, Борис Иванович?
Шубин полез в карман за очками. Ченцов ждал в картинной позе, поправляя двумя руками затейливую латунную пряжку с орлами на шикарном широком ремне.
— Увольняешься, что ли? — Шубин не нашел очки. — Почему?
— Много причин, — неопределенно сказал Ченцов.
— Валентин Сергеевич, — Шубин протянул бумагу Рокееву, — мне кажется, жаль отпускать молодого специалиста.
Ченцов и Рокеев не смотрели друг на друга.
— Мне кажется, если человек не хочет работать, — сказал Рокеев, — силком его не заставишь.
— Миша, оставь заявление, — сказал Шубин. — Успеем поговорить.
— Я прошу вас подписать его.
— В любом случае у меня есть право держать тебя две недели.
Новиков улыбался. Дождался, пока Ченцов вышел, сказал Рокееву:
— Вижу, начал выбивать иждивенческие настроения? У меня в столе двенадцать заявлений лежит только от мастеров. А рабочие каждый день по нескольку приносят. Вон рядом в литейном один и в стальцехе на сорок процентов прогрессивки вышибают.
Уж не собирался ли он все время сидеть под боком и каркать?
— Федя, — попросил Шубин. — Просьба одна. Помоги Цфасману с шихтовыми материалами, у него бункера пустые. — Он заметил, что Новиков потянулся к телефону, и удержал: — По телефону снабженцы отговорятся, пойди к ним на оперативку, как личного одолжения попроси. В случае чего оттуда позвони мне. Я хочу знать о каждом полученном на завод килограмме шихты.