Она вышла недовольная. Он вытащил из стола блокноты, роздал всем.
— У меня уже есть, — сказал Блинов.
— Будем, как в школе. Запишите. Вся первая смена должна в три дня пройти флюорографию. Может быть, я неясно выражаюсь? Спрашивайте. Значит, всем ясно.
Почувствовал: еще немного — начнет кричать. Вошел Куц, молча сел на стул у самой двери. Шубин ничего не сказал ему.
— Начнем со сменного задания. Формовка…
Кадол поднялся.
— Садитесь, — махнул рукой Шубин. — Задание не выполнено.
— Я...
— Садитесь.
Все оперативки всегда начинались с анализа сменного задания. За эту нитку разматывался весь цеховой клубок. Это было разумно и экономно по времени. Но Шубин не мог так. Не мог открывать шлюз для потока оправданий и препирательств. Он чувствовал, как и его увлекает поток устоявшегося, обкатанного равнодушия, ему нужно было сопротивляться.
— По заданиям сегодня не будем отчитываться. Не за что отчитываться нам с вами, не было работы. — Он сел за стол, раскрыл журнал, надел очки. — Кадол. Была записана просьба земледелки очистить ленты. Выполнено?
— Где было записано? — спросил Кадол.
Шубин показал всем желтую обложку:
— Здесь. Кадол не знал. Ладно, поверим. Срок переносится на завтра. Запишите в блокнот, Кадол. Я вам для этого дал блокнот, запишите. Куц. Я просил вас обсудить с начальниками отделений…
— Когда я мог? — пожал плечами Куц. — Мы до конца дня с вами рядом были, вы же видели.
— Куц. Автомат газированной воды.
Куц рассмеялся, хлопнул себя по лбу:
— Забыл. Может быть, работает уже. Сказал мастеру, но не проверил, не знаю даже.
— Я проверял. Не работает. Записываю себе: подготовить распоряжение по цеху. Энергетику цеха Куцу объявить строгий выговор. И прошу всех иметь в виду: со сроками я никого не насилую, Аркадий Васильевич сам обещал сделать вчера. Блинов…
— Все выполнено, — сказал Блинов.
— Ченцов, по своему участку подверждаете слова Блинова? Все выполнено, что было записано?
— А что там было записано? — спросил Ченцов.
— Не проверяли? Значит, не так все это для вас важно. Считаю задания Блинову выполненными. Больше, Ченцов, ко мне с ними не обращайтесь. Цфасман?
— Сделал Блинов, — сказал Цфасман. — У меня все сделал.
— Порядок будет такой: каждое отделение выкладывает свои претензии по очереди всем. Претензий по нехватке людей сегодня прошу не высказывать…
Выходя после оперативки, Куц сказал Ченцову:
— За половину сорванной смены ничего не получил, а за газированную воду — строгача схлопотал.
— Будет у тебя одним строгачом больше, — сказал Ченцов.
— Не привыкать.
Саркастические улыбочки уязвили. Особенно — улыбочка Ченцова, мальчишки с русой гривой, красавчика в джинсах и с орлами на широком ремне. Шубин и сам понимал: может быть, взял слишком высокую ноту, на которой не удержишься. Вот порвется сегодня конвейер, бросит на него Блинов всех слесарей и ничего из записанного на завтра не сделает. И ему выговор? Да за что? И к выговорам привыкают быстро. Признать обстоятельства оправданием? Но опять попадешь в заколдованный круг, оправдания есть всегда. Материально никого не накажешь, все и так сидят без премий, на голых окладах…
День выдался на редкость удачным. Ему повезло. Он ушел домой в девять вечера, и до тех пор не было ни одного простоя. Ничего не ломалось, хватало материалов, люди вошли в темп. Он не обольщался: это — не закономерность, это просто удачный день, и все же — ему так нужна была удача… Боялся уйти домой, суеверное чувство появилось: уйдет — что-нибудь случится.
Случилось все раньше, но узнал он только на следующий день. Он увидел в термообрубном корпусе бракованные отливки. Из-за плохой земли половина деталей ушла в неисправимый брак — «рвотины». Выяснилось это только в конце цикла, когда отливки вышли из камеры.
Он стоял перед грудой брака, осматривал отливки, как врач больного. Нельзя ли их исправить, заварить дыры? Недалеко от него техник чинил автомат газированной воды. За колонной готовились к работе сварщики, он услышал, что говорят о нем:
— …главный инженер. Снимет трубочку — любому на заводе прикажет.
— Тут не трубочка нужна, а дубина хорошая. Не тот характер.
Его разыскала секретарша:
— Директор сказал, чтобы вы позвонили.
Он пошел в кабинет, набрал номер Смоляка.
— Борис Иванович, почему вы не ходите на совещания? — спросил Смоляк.
— Не мог, — ответил Шубин.
— Прошу вас все-таки находить время.
Шубин промолчал.
— Как у вас дела? — спросил Смоляк. — На заводе нет литья. Главный конвейер на грани полной остановки.