Отсутствие тонизирующих впечатлений.
Почти всегда ей никто не нужен. Она любит свою квартиру в золотисто-коричневой гамме. В прихожей висит большое зеркало и старая репродукция Поленова, подаренная папой. В комнате золотистые стены и пушистый золотистый ковер, он — самое главное, на нем они валяются с Маринкой, читают, играют в куклы, смотрят телевизор — «Спокойной ночи, малыши» или «В мире животных». Одну стену закрывает так называемая секция под орех, там все их с Маринкой приданое, все наряды и утварь. Две другие стены — сплошь окно и вход на лоджию, а третья стена любимая, там их тахта и тумба для постели, на которой стоят лампа-ночник, будильник и транзистор. Есть еще два кресла, маленький телевизор, а в угол задвинута штука, которая называется стол-книга. Над тахтой висят книжные полочки, можно лежа дотянуться до них рукой. Когда Маринка затихает, хорошо дотянуться наугад до любого томика, — что бог пошлет, — и читать перед сном, длить в себе целых два желания: желание читать и желание спать, и когда глаза сами закроются, щелкнуть выключателем и не заметить, что уже спишь…
Утром проспала. Соседи, как она просила накануне, уезжая на свой филиал, стучали в дверь, она откликнулась и снова заснула, нет рядом Маринки, нет и чувства ответственности, не позавтракала, приехала на автобазу уже в девять часов. Колю не нашла, видно, не дождался ее, занялся делом. Встретился механик:
— Как с гостиницей устроились?
— Всю ночь просидела в кресле, — сказала она. Если было и не так, то не его заслуга.
— О, — сказал он, — значит, вы сегодня злые.
— Я посмотрела путевые листы, — сказала она. — Нарушаете инструкцию по эксплуатации.
— Как? — спросил он.
— А так.
— Что нарушаем?
— А вы читайте инструкцию, тогда будете знать, что.
— Я ее читал, — сказал он.
— Еще раз почитайте.
Она не собиралась изображать перед ним Колю, как-то сам собой получился такой тон. Вдвоем с механиком пошли смотреть путевые листы, нашла и показала: два дня возили по двенадцать тонн, механик сказал:
— Это ж явная приписка! Посмотрите наименование груза: ГКС, горизонтальное конвейерное сушило, это ж слабенький каркасик, и двух тонн не будет!
— Что же это, опечатка? — спросила она, разочаровываясь.
— Не опечатка, приписка. Невыгодный груз, вот и написали двенадцать тонн, чтобы можно было заплатить шоферу. Можем поехать на завод, посмотрите это ГКС.
Она поверила на слово. Где этот Коля? В конце концов ее дело — осмотреть машину, все остальное — его работа.
— Ладно, — сказала она. — Мое дело осмотреть машину.
— Где ж ваше начальство? — спросил механик.
— Задерживается.
— Тоже в кресле ночевал?
— Чего не знаю, того не знаю.
— Сомневаюсь, — сказал механик.
Она сказала:
— Не будем строить предположения.
— Насчет путевых листов, сами понимаете, — печально сказал механик. — Непорядок, конечно, но без приписок, сами понимаете, никак.
Путевые листы его всерьез расстроили, став небезгрешным, он добрел на глазах.
— Гостиницу мы вам организуем, — сказал он. — Безобразие получается.
Ну вот, уже и гостиница.
— Жаль, что эта идея не пришла вам в голову вчера, — сказала она. — Сегодня я уж как-нибудь сама.
Он начал рассказывать, какая у него нелегкая работа. Как трудно с водителями, как трудно с главным и как трудно со слесарями. Она не сердилась на него, но для пользы дела изображала холодность, спросила:
— Когда ж машина будет?
— Часа через два ждем, да что вы на машине увидите? Трещина есть трещина.
— Значит, через два часа я буду здесь, — сказала она. — Пойду ваш базар и магазин посмотрю.
— Огурцы у нас хорошие, — сказал механик. — Для засола лучше не найти.
Ну вот, уже и огурцы.
Серое и зеленое, любимая ее погода, она не терпит жару, она пошла пешком, серые облака на сером небе, в переулке близко блеснуло озерцо, пахнуло болотом и навозом, на вытоптанном плоском берегу гоготали гуси, конечно, если здесь живешь, быстро к этому привыкаешь и все колдовство кончается, а фиктивные путевые листы остаются, но все-таки здесь тихо. Может быть, ей не тонизирующее нужно, а тишина? Маринка босиком по лужам — абсурд.
Позавтракала в столовой сметаной и чаем, пошла по базару, он пропылен, выбита машинами земля, кое-где под пылью и асфальт имеется, и пробивается трава. Площадь большая, зеленые ларьки окружают два крытых торговых ряда и глухими задними стенами смотрят на дома. Тут метизы, галантерея, обои, краски и, конечно, то, что нужно, детская одежда, закрыто на переучет, поперек двери кованый засов и в проушине замок величиной с дыню. Купила несколько ранних кислых яблок, помыла у водопроводной колонки и положила в сумочку. Обратным путем снова увидела в конце боковой улочки озерцо, пошла к нему, за последними заборами берег в коровьих лепешках, ковыляют навстречу гуси, совсем низко по серому небу, как космы дыма, тянутся облака, зеленое и серое мешаются в воде и над водой, она пошла вдоль заборов среди лопухов и крапивы, потом по тропке, огибающей озеро, к ручью, к чистой воде, но в конце тропинки стояли три коренастые женщины, глядели на нее, идти мимо них не хотелось, повернула назад.