Жаанат была женщиной способной и проницательной. Она отличалась осанистостью, силой и обладала выступающим вперед подбородком. Она была истовой индианкой прежних времен, воспитанной бабушкой и дедушкой, которые говорили только на языке чиппева, с детства обучали ее племенным обычаям и рассказывали поучительные истории. Знания Жаанат считались исключительно важными, и девочку тщательно прятали, чтобы никто не забрал ее в школу-интернат. Она научилась читать и писать в те редкие дни, когда посещала дневную школу при резервации. Она плела корзины и расшивала бисером всевозможные изделия на продажу. Но настоящая работа Жаанат заключалась в том, чтобы передавать соплеменникам свои знания. Люди приезжали издалека, часто становились лагерем вокруг ее дома, чтобы учиться. Когда-то глубокие познания Жаанат были частью широкой сети возможностей. Их давало множество диких зверей, на которых можно было охотиться, богатый перечень дикорастущих съедобных растений, наличие огорода, где росли бобы и тыквы, а также обилие земли, по которой можно было бродить. Теперь в семье только Патрис выросла, говоря на чиппева, хотя без проблем выучила английский. Она исполняла большинство ритуалов, которым ее научила мать, но также стала католичкой. Патрис знала песни матери, но она была еще и выпускницей, которой доверили произнести прощальную речь, и учитель английского языка подарил ей книгу стихов Эмили Дикинсон[12], где было одно стихотворение об успехе, тесно связанном с неудачей. Она видела, как девушки, вышедшие замуж и родившие детей, становились старухами уже в двадцать. С ними не случалось ничего выдающегося, и всему виной был тяжелый труд. Великие дела были суждены другим. Замужние женщины были потеряны навсегда. «Сквозь смертной муки заслон… Триумфа ликующий стон»[13]. Нет, ее жизнь будет не такой.
Трое
Мозес Монтроуз спокойно сидел за чашкой горького чая. Судья племени был невысоким, худощавым, ухоженным мужчиной, который легко носил груз своих шестидесяти пяти лет. Они с Томасом устроились в своем «конференц-зале», как они в шутку называли кафе «У Генри» – несколько столиков и кухня за проемом в стене. Состояние дел: один сотрудник племенной полиции, работавший на полставки, был на севере на похоронах. Тюрьма находилась на ремонте. Это была небольшая крепкая лачуга, выкрашенная в белый цвет. Дверь в ней вышиб Эдди Минк, который обычно коротал там ночь, распевая песни в припадках пьяной радости. Ему нужно было еще вина, сказал Эдди, поэтому он решил уйти. Они заговорили о новой двери. Как обычно, племя испытывало финансовые трудности.
– Прошлой ночью я произвел арест, – сообщил Мозес. – Запер Джима Дюваля в моей уборной за домом.
– Он снова дрался?
– Еще как. Мы забрали его. Пришлось попросить моего мальчика помочь запихнуть его внутрь.
– Дюваля ждала холодная ночь.
– Он не заметил. Он спал прямо на толчке.
– Нужно найти другой способ, – проворчал Томас.
– На следующий день я надел судейскую мантию и привел его в свою кухню на суд. Выписал ему штраф и отпустил. У него был только один доллар на уплату штрафа, поэтому я взял доллар и посчитал, что мы в расчете. Потом я весь день чувствовал себя скверно. Не дело отнимать последний кусок у семьи. В конце концов, иду к нему домой и отдаю доллар Леоле. Я должен зарабатывать на жалованье, но не таким же способом.
– Нам нужно опять начать использовать тюрьму.
– Мэри ужасно разозлилась, когда я запер его в нашей уборной. Говорит, чуть не лопнула ночью!
– О, мы не можем позволить Мэри лопнуть. Я разговаривал с суперинтендантом, но тот говорит, с деньгами очень туго.
– Ты имеешь в виду, человек он тугой. В задницу.
Мозес сказал это на языке чиппева – на нем почти все казалось смешнее. Смех улучшил настроение Томаса, и он почувствовал, что кофе тоже пошел ему на пользу.
– Мы должны рассказать о Дювале в информационном листке. Так что припомни подробности.
– В этом месяце мы о нем уже писали.
– Публичный позор больше не работает, – посетовал Томас.
– В его случае так и есть. Но бедная Леола ходит с опущенной головой.
Томас пожал плечами, но большинство членов совета проголосовали за включение информации об арестах и штрафах за месяц в бюллетень племени. У Мозеса был друг в местном отделении Бюро по делам индейцев в Абердине, штат Южная Дакота, который прислал ему копию предлагаемого законопроекта, имевшего целью «эмансипацию» индейцев. Именно это слово использовалось в газетных статьях. Эмансипация. Томас еще не видел законопроекта. Мозес вручил ему конверт и сказал:
12
Эмили Элизабет Дикинсон (1830–1886) – американская поэтесса. Хотя публикации ее стихов вызвали неблагоприятные отзывы критики в конце XIX и начале XX в., в настоящее время Эмили Дикинсон рассматривается критикой как одна из величайших американских поэтесс.