После того вечера, в который Ольга по ненаблюдательности своей ничего особенного не заметила, странности в поведении волка только продолжили нарастать. Когда прошло две недели с момента операции, повязка с правого плеча волка был снята. Как оказалось, за это время шов, наложенный, можно сказать, идеально, успел не только как следует срастись, но и нитки, стягивавшие некогда рану, начали растворяться. На волке всё зажило, что называется, как на собаке – быстро и без проблем. Освободившись от повязки, он почти сразу потребовал, чтобы Ольга выполнила данное ему обещание и вымыла его. Выглядело это так: на следующий день после того, как с него сняли бинты, волк залез в ванную и сидел в ней до тех пор, пока Ольга его там не обнаружила. Увидев разлегшегося в эмалированном тазу зверя, девушка сначала удивилась и рассмеялась, а затем вспомнила, что в первый же день в её доме волк хотел искупаться. Делать было нечего, пришлось ехать в город в зоомагазин, чтобы купить шампунь и заодно ещё кое-какие принадлежности, а на следующий день устроить помывку. Во время и после принятия ванны у волка был такой довольный, почти блаженный вид, словно об этом он мечтал всю свою жизнь. А когда с водными процедурами было покончено, он довольный стал бегать по дому, пока, утомившись, не запрыгнул на стоявший в кабинете диван и не улегся на него, растянувшись во всю длину.
Ещё одной странностью волка, обнаружившейся на второй день его проживания в доме Ольги, была неоднозначная реакция на телевизор. С одной стороны, впервые увидев работающий телевизор, по которому в тот момент шёл выпуск дневных новостей, волк заметно удивился. Он стоял посреди холла, когда Ольга решила узнать, что происходило в мире, и включила телевизор, но услышав странные звуки и увидев, как по экрану движутся, сменяя друг друга, живые картинки, зверь буквально подпрыгнул на месте от неожиданности. Подобная реакция для животного, всю жизнь проведшего в лесу, была бы совершенно естественна, однако конкретно этот волк, судя по его совсем ручному характеру, был каким угодно, только не диким. Конечно, он мог раньше жить в доме какого-нибудь одичалого лесника, где никогда не было телевизора, но это не объясняло того, как он стал относиться к технике, уже привыкнув к ней. Если вначале телевизор не вызвал у волка симпатии, то впоследствии – буквально через два дня – он уже неотрывно следил за всем, что по нему показывали, с не меньшим вниманием, чем слушал чтение Ольги.
Первое время Ольга постоянно замечала все эти странности волка, так, казалось бы, не свойственные обычным домашним животным, но постепенно перестала обращать на них внимание. Она вообще была довольно рассеянной девушкой, и мимо её сознания часто проскальзывали незамеченными вещи и события, которые она не считала важными или интересными. Пока Ольга привыкала к тому, что в её доме живёт волк – которого она воспринимала как обычную собаку – она порой мысленно фиксировала для себя неординарность его поведения, но очень скоро перестала это делать, начав воспринимать её как данность.
Постепенно всё в доме Ольги, сначала взбудораженном появлением нового жильца, вернулось в привычную колею. Маруся смирилась с присутствием волка на своей территории и перестала обращать на него внимание. Ольга снова жила по своему обычному расписанию: просыпалась часов в восемь утра, ходила в душ, завтракала, занималась домашними делами, потом до обеда писала, обедала, снова писала до вечера. По вечерам, если погода позволяла, Ольга выходила гулять, правда, теперь она бродила по покрытым высокой травой и полевыми цветами холмам и берегу прозрачной реки не одна, а в компании волка. Он шёл рядом с ней, довольно ступая по нагретой лучами летнего солнца земле, шурша травой, местами доходившей ему почти до груди, а иногда начинал весело носиться по долине, распугивая прятавшихся в траве птиц, или забегал в реку, начиная плескаться в ней и поднимать тучи брызг. А Ольга, смеясь, наблюдала за его весельем и порой присоединялась, в реку не заходя, но тоже с удовольствием бегая под открытым небом и вдыхая чистый горный воздух.