Ночной свет
Инна курила на балконе и смотрела на окно напротив, этажом ниже. Оно опять светилось. Одно среди черноты ночи. Как тогда…
…После пятого класса она приехала к дедушке на все лето в уютный сибирский городок. Целыми днями с подружками играли в мяч и бадминтон, а устав, садились на лавочку у подъезда и рассказывали страшные истории или делились девчачьими секретами. Засиживались допоздна, пока крупные, упитанные комары не начинали свою охоту. Тогда, нещадно хлеща себя обломанными ветками по голым плечам и ногам, расходились по домам.
Однажды, почему-то проснувшись среди ночи, Инка вышла на балкон. Весь мир был погружен в сон. Лишь одно окно светилось в доме напротив. Горела за зелеными гардинами настольная лампа, распространяя мягкое сияние, притягивая взгляд.
Как завороженная, смотрела девочка на этот чудесный свет в темноте. Почему там не спят? Она представила, что семья, наверное, собирается в отпуск. Их поезд ранним утром, поэтому сейчас они уложат чемоданы и вызовут такси. А потом их будет качать купе, увозя к морю. А потом их будут качать морские волны… Инка была на море с родителями только раз и отчаянно завидовала неизвестным соседям.
Однако, и в следующую ночь, и через неделю ничего не изменилось: горел неяркий свет, заставляя строить догадки и предположения… Днем шторы были раздвинуты, иногда открыта форточка, но Инне, как ни старалась, как ни караулила, не удалось увидеть хозяев ни разу.
Прошло двадцать лет, сегодня хоронили дедушку, а она как будто окунулась в то время. То же ателье на первом этаже дома напротив. То же окно над ним. Тот же одинокий зеленоватый свет… Она курила одну за другой, и сердце волновалось от желания найти разгадку.
Проведя в неспокойном сне несколько часов, Инна встала с твердым намерением все разузнать. Ведь вечером самолет, а она просто не могла жить дальше с этой двадцатилетней тайной.
Вычислила расположение квартиры и отправилась в соседний дом. На ее счастье дверь подъезда с кодовым замком оказалась распахнутой. Инна поднялась на второй этаж и остановилась перед нужным номером. Дверь как дверь… Она замешкалась. Что сказать, когда откроют? А рука уже давила на звонок.
Сначала было тихо. Инна повернулась, чтобы уйти, но тут раздались тяжелые шаги. Она почувствовала, как ее изучают в глазок. За открывшейся дверью стояла пожилая грузная женщина. Было видно, что в молодости она была очень красива: милые черты, большие карие глаза. Кожа на лице как печеное яблоко и тщательно напудрена, губы ярко накрашены, серебристо-белые волосы уложены в замысловатую прическу. И одета она была так, будто собралась на концерт: свободное шелковое платье терракотового цвета, на шее бусы из яшмы, на пальце перстень.
На ее вопросительный взгляд Инна залепетала про окно, каникулы, дедушку… Женщина долго молчала, раздумывая, а потом пригласила гостью войти и провела ее на кухню.
- Присаживайся к столу, выпей чаю.
Перед Инной появилась тонкая фарфоровая чашечка с чаем.
На блюде аппетитной горкой лежали горячие оладушки, а в розетке – клубничное варенье. Инна попробовала: оладьи вкусные, пышные и совсем не жирные. Почему у нее никогда такие не получаются?
Между тем, хозяйка уселась напротив и улыбнулась:
- Вкусно? Ну, кушай, деточка. Тебя как зовут? Инна? А я Александра Семеновна. Ты замужем? И дети есть?
- Да, сын, дома остался, с мужем…
А сама вспомнила, что мужу вчера так и не дозвонилась. Антошка сказал, что папа отвез его к бабушке, а сам уехал. И где же он, интересно, провел ночь? И с кем? Эта мысль тоненько и противно жужжала в голове, как тот самый назойливый комар из детства. Инна даже боднула лбом воздух, отгоняя ее.
А Александра Семеновна начала рассказывать.
- Я ведь, знаешь, после школы поехала в Москву, поступать в театральное училище. Поступила легко, только вот не окончила. Наши педагоги прочили мне большое будущее, а я на третьем курсе влюбилась в Павла из параллельного потока. Красавец, высокий, широкоплечий. Волосы вьются, глаза горят…- взгляд ее подернулся дымкой.
- Любил меня, букеты таскал, на свадьбе весь курс гулял… Угощение было скромное, студенты же, зато как весело… Комнату снимали, а как родился сын, так нас Паша и бросил… Не знаю, жив ли...
- Как бросил? – Инна от неожиданности поперхнулась.
- Да вот так… И вернулась я с Мишенькой сюда, к родителям. Так и живем здесь уже полвека.
- Так вы с сыном живете? – у Инны стало легче на душе, а то уж больно грустной была история.
- Да, с Мишенькой. Пойдем.
Она повела Инну по коридору и открыла дверь в комнату с зелеными шторами. Из нее пахнуло горем.
На кровати лежал человек. Трудно было определить, сколько ему лет: коротко остриженная голова седая, а лицо - как у несмышленого ребенка. Бессмысленный взгляд уставился в одну точку, из уголка рта непрерывно бежала тонкая струйка слюны. Худые скрюченные руки лежали поверх одеяла, и вывороченные пальцы непроизвольно шевелились. Инна ахнула и закусила губу.
- Мишенька, у нас гости! Вот какая красивая девушка к нам пришла, - весело заворковала Александра Семеновна.
И мужчина на кровати ожил: повел глазами на голос, и на его искаженном болезнью лице появилось слабое подобие улыбки.
Мать погладила его по голове, поцеловала, вытерла рот салфеткой.
- Мишенька всегда плохо темноту переносил, вот и приходится каждую ночь зажигать свет, а то он начинает беспокоиться. Ну, попрощайся с Инной, а я скоро молочка тебе принесу, Мишенька любит молочко, - нараспев продолжала хозяйка.
Обуваясь в прихожей, Инна глотала слезы. Какой трагичной оказалась разгадка ночного света!
Александра Семеновна, повозившись на кухне, ткнула ей в руки небольшой сверточек.
- Вот, оладушки возьми, дедушку помянете, или в дорогу можно. Мишенька-то только жидкое ест, а мне одной куда столько… О своем здоровье тоже заботиться надо, а то не станет меня – что с ним будет?
Инна, хлюпнув носом, бросилась ей на шею.
- А можно я вам напишу?
- Напиши, деточка, почему ж… напиши…
Когда самолет, пробежав по взлетной полосе, поднялся в воздух и убрал шасси, Инна, прислонившись лбом к иллюминатору, разрыдалась.
- Что с вами? Вам плохо? Позвать стюардессу? – всполошилась соседка.
- Не надо, просто я с похорон… Дедушка умер.
- Ну что ж, царствие небесное, возьмите конфетку.
Инна, поблагодарив, взяла карамельку, а слезы, так долго сдерживаемые, все текли и текли по щекам солеными ручейками. И в них смешалось все: и горечь утраты, и обида на несправедливость жизни, и радость, что какая же она сама, все-таки, счастливая…