На рассвете аптекарь надела хирургическую маску и шагнула в окутавшее лечебницу облако формалина. Глаза слезились; девушка раскрыла все окна, выставила во всех четырех комнатах блюдечки с нашатырем, но пары формалина никак не рассеивались. Тогда она попыталась включить вентилятор.
И во весь дух помчалась домой.
— Вставай, вставай, — выпалила она, задыхаясь, — в лечебнице нет света. Холодильник греется. Доктор-сагиб ругаться будет.
Ничего не соображая спросонья, ее муж поднялся на взгорок, вошел в лечебницу, вдохнул едкую вонь, и сон тут же слетел с него. Аптекарю было жаль так его мучить, но кто еще в деревне знает, как устроена проводка в лечебнице?
— Пробки, — сказал он. — Третий раз за месяц.
Пусть себе ворчит, подумала аптекарь. Глаза красные, волосы всклокочены, лицо повязано платком — в этаком виде его можно было принять за бандита. Он приставил стремянку к двери операционной, полез к щитку, а когда открыл дверцу, даже аптекарь заметила черные усики, торчавшие по бокам от пробок, — оплавились от частых замыканий.
— Дай отвертку. И вон тот провод.
Она порылась в ящике с инструментами.
— А ты не можешь сделать так, чтобы их больше не выбивало?
— Я поговорю с сагибом насчет той штуки, как ее бишь: сдавилизатор? Никогда ее не видел. И придется переделать всю проводку, чтобы ток шел по одной цепи.
— Только не сегодня, пожалуйста. Сегодня будет трудный день. Уж поверь.
Он отсоединил провода, подтянул и соединил заново, как надо, и зашелся таким кашлем, что аптекарь испугалась, как бы он не упал со стремянки. Каждые пять минут он наклонялся, и жена вытирала ему глаза тем же платком, что и себе. Наконец он скрутил вместе последние проводки, вставил пробки, включил — и лампы, вентилятор, холодильник ожили, затрещали, загудели.
Он убирал стремянку, когда в лечебницу вошел хирург.
— Что случилось? Почему вы плачете?
— Я не плачу, сагиб. Это все дезинсекция.
Хирург словно и не заметил формалиновой вони. Наверное, приноровился за годы учебы, подумала аптекарь. Говорят, студенты-медики трупы режут. Доктора — отважные люди. Она бы от этакого зрелища грохнулась в обморок.
Сагиб подошел к своему столу.
— Вакцины привезли?
— Еще нет. — Аптекарь попыталась туже завязать маску, но та была ей велика.
— И чем только занимаются эти мошенники? Вы им не звонили, не спрашивали, почему опаздывают?
— Звонила, но там трубку никто не берет.
— Ну и ладно. Так, значит, так, мне плевать. Не я же призывал народ прививаться. Мне-то терять нечего.
Вскоре в лечебницу начали стекаться матери, садились на корточки во дворе, прикрывали нос и рот, обмахивали детей. Если бы не вонь, они набились бы в коридор, расселись на скамейках по двое-трое. Может, оно и к лучшему, что вся лечебница пропахла формалином. Ведь еще и недели не прошло, как муж аптекаря приколотил новые доски взамен сломанных.
Последнее время по крошечному телевизору на деревенской площади беспрестанно крутили одно и то же объявление на маратхи[2] — круглолицые матери в сари и паранджах улыбались, пожимали друг другу руки, а добрый грудной голос за кадром говорил: «Сделайте подарок вашим детям. Защитите их будущее. Всего две розовые капли». Потом на экране появлялось милое детское личико, и на глазах аптекаря наворачивались слезы: она знала, что покажут дальше — короткая сухая ножка, костыль под мышкой, закат. «Приходите непременно, — говорила аптекарь каждой встречной женщине. — С утра пораньше. И соседок предупредите».
Судя по количеству матерей, заполонивших двор лечебницы, совета аптекаря послушались деревень десять. А вакцину никак не привезут: скорее уж она упадет с неба.
Девушка закрыла окошко аптеки и принялась переставлять лекарства на полках, хотя в этом, говоря по совести, не было никакой нужды. Перевалило за полдень, аптекарь понесла хирургу еду и воду со льдом, стараясь не смотреть в глаза недовольным женщинам.
Сагиб положил на язык таблетку и запил водой.
— Значит, так. Если в ближайшие полчаса вакцину не привезут, отправьте женщин по домам. А будут кричать, скажите, пусть идут прямиком в контору и устраивают там голодную забастовку. Лишь бы меня не донимали. Я не варю вакцины у себя на кухне. Все поняли?
— Да, сагиб.
— И скажите им, пусть ведут себя потише. А то у меня голова лопнет. Дайте человеку пообедать спокойно.
— Да, сагиб.
Хирург подбирал с тарелки последние куски, когда к нему постучал муж аптекаря.
— Привезли.