Что себе думает аптекарь? Вроде бы она была на складе, рассовывала по шкафам картонные коробки, предварительно сложив их в несколько раз, чтобы поместились. Вместо того чтобы заниматься оригами, эта девчонка должна была остановить посетителей на пороге и сказать, мол, поздно уже, лечебница закрыта, приходите завтра.
Аптекарь не показывалась. Придется ему разбираться с ними самостоятельно.
— Вы оглохли? Что вам надо?
Посетители вздрогнули.
— Нам нужна ваша помощь, — сказал мужчина. — Возможно, наша просьба покажется вам странной.
— Странная просьба? Что вы несете? Говорите, зачем пожаловали, или уходите.
Тут в кабинет влетела испуганная аптекарь.
— Что вы здесь делаете? Сагиба нельзя беспокоить. Ждите снаружи, ждите снаружи, — с этими словами она попыталась выпроводить незваных гостей в коридор.
Мальчик шагнул в сторону, хирург заметил выпятившийся живот женщины и поднял руку.
— Ваша жена рожает? Воды уже отошли?
— Нет. То есть ей действительно скоро рожать, но мы пришли не поэтому. Ну или не только поэтому.
Мужчина замолчал, вытер губы тыльной стороной ладони и, округлив глаза, пробормотал:
— Н-нас сильно ранили. Всех троих. Нас нужно прооперировать. Сегодня же.
Посетитель был явно не из простых: грамотная речь выдавала в нем человека образованного. Но зачем их оперировать? Может, хирург ослышался? Что он имел в виду…
— Покажите, — велел доктор.
Мальчик задрал майку, мужчина расстегнул рубашку, поднял правую руку над головой; оба действовали проворно, как лавочники, демонстрирующие покупателю свой товар. В боку у мужчины зияла рана, побелевшие края ее разошлись, точно губы, замершие на полуфразе. Хирургу даже показалось, что из раны торчат кости. У мальчишки распух живот. Слева, под ребрами, распахнулся крестообразный разрез с загнутыми вверх краями. Женщина размотала наконец длинную шаль. Не может такого быть, подумал хирург. Померещилось, не иначе. У женщины рассечена шея — но ведь это, скорее всего, обман зрения? Или в ране действительно виднеются мышцы? А там еще что такое? Неужто и правда гортань?
И при всем при том ни капли крови, даже на шее. Никак, эти мошенники его дурачат? Откуда они вообще взялись?
Краем глаза хирург заметил какое-то движение. Аптекарь вздрогнула и застыла, точно на нее столбняк нашел. Он и забыл, что она все еще здесь. Мужчина с резаной раной в боку подскочил к ней сзади, одной рукой схватил за запястья, другой зажал девушке рот. Аптекарь принялась вырываться: совсем худышка, но нападавший никак не мог с ней справиться, морщась, выкручивал ей руки, наконец прижал спиной к своей груди, так что девушка не могла пошевелиться.
Воздух словно загустел, стал вязким. Хирург с силой проталкивался вперед, пытаясь добраться до аптекаря. Нечаянно задел рукой лежавшие на столе книги, и они упали на пол. Женщина со страшной раной на шее преградила ему дорогу, схватила за руку, прижала палец к губам.
— Ради бога, доктор-сагиб, ради бога, — произнес мужчина, — клянусь, я не причиню вам вреда. Мы порядочные люди. Нам просто нужна ваша помощь.
— Что… — начал было хирург, но осекся, не сумев подобрать слов. Он молча смотрел, как по знаку мужчины мальчишка бросился к окну, захлопнул раму, опустил шпингалет, закрыл дверь на засов, смотрел, как женщина подошла к аптекарю, погладила по щеке, зашептала: умоляю, сестра, только не кричи.
Они его не дурачили. При виде женщины аптекарь выгнулась, точно лук, удерживавший ее мужчина пошатнулся и отступил на шаг, чтобы не дать ей вырваться. Аптекарь во все глаза таращилась на горло женщины. Хирург почувствовал, как мышцы его шеи завязываются узлом, того и гляди вырвут нервы из черепа. Он оперся ладонью на прохладное стекло, закрывавшее столешницу.
Мужчина с прорехой в боку открыл рот, но, если что и сказал, хирург не слышал ни слова. Женщина замолчала: она, должно быть, поняла, какое впечатление производят ее раны, а потому снова укутала горло шалью.