Джинни вышла из каюты. Алек весь день проспал.
— Норт-Пойнт, наконец-то, — с огромным удовлетворением объявил Снаггер.
— Почти дома, — добавил Дэниелс.
Алек стоял молча, глядя на раскинувшийся на горизонте Балтимор. Он посмотрел в направлении Форт-Мак-Генри, и в мозгу промелькнуло мимолетное воспоминание. Потом Алек вгляделся в сторону Феллс-Пойнт.
— Верфь Пакстонов в той стороне, не так ли?
— Да, — ответил Снаггер.
Алек попросту кивнул и ответил на оклик Эйбела Питтса с баркентины.
Он вспомнил Несту — странное имя — и снова на миг увидел лицо, прелестное смеющееся лицо. И снова она предстала мертвой… Скоро Алек встретится с дочерью. Какая ответственность! Сама мысль об этом приводит в трепет! Но Алек не хотел, чтобы девочка боялась его.
— Здравствуй.
— Здравствуй, — ответил Алек, оборачиваясь к своей жене, по-прежнему одетой как мужчина. И, оглядев шерстяную шапку и свободную блузу с кожаной курткой, попросил: — Я хотел бы увидеть тебя в платье.
— Потерпи и увидишь.
— Это пари… Расскажи о нем еще раз.
Джинни вкратце рассказала ему об условиях гонок. Ей и в голову не пришло солгать, исказить события в свою пользу.
— Проблема, — закончила она несколько минут спустя, — в том, что задача неразрешима, как ты бы сказал. Кто победитель? Думаю, мы оба, поскольку оба выжили. Но что делать? Не знаю, Алек. Я предпочла бы… — Она замолчала, изучая свои ногти.
— Предпочла, чтобы я вручил тебе дарственную на верфь и оставил в покое?
— Да… то есть, нет, не совсем.
— Что же именно?
— Верфь. Она моя. И должна остаться моей.
— Но почему твой отец составил завещание в мою пользу? Ты с ним была в ссоре?
Джинни нерешительно помялась:
— Нет, вовсе не это О, лучше уж мне сразу во всем признаться.
— Разве ты лгала мне? — очень медленно выговорил Алек.
— Что за вздор! Нет, выслушай меня, осталось совсем немного времени, прежде чем мы подойдем к пристани. Мой отец был болен. Я управляла верфью и строила «Пегас». Беда в том, что ни один из почтенных граждан Балтимора не желал его купить, просто потому, что этот лучший в мире клипер строила женщина. Поэтому отец думал, что в случае его смерти я потеряю все. Кроме того, он очень полюбил тебя и твою дочь. Даже пригласил вас с Холли переехать к нам, что вы и сделали. Потом отец решил, что ты можешь стать ему прекрасным зятем. Он завещал верфь тебе с условием, что ты женишься на его дочери. Именно я придумала пари…
— Как бальзам на раненую гордость?
— Да, так оно и было.
— Это звучит ужасно откровенно.
— Зато чистая правда.
— Ну, моя дорогая Джинни, какого же дьявола мы теперь собираемся делать? Если я отдам тебе верфь, ты немедленно разоришься. И сама прекрасно это понимаешь. И признаешь.
— Возможно.
— Ты провела судно через ураган. Думаю, капитан ты прекрасный, несмотря на то, что женщины считаются слабым полом. Нет, не набрасывайся на меня, я просто тебя поддразниваю, то есть шучу. Кстати, что я делал на клипере? Почему не остался на своем судне?
Ну вот, теперь настало время лжи, восхитительно хвастливой лжи, слетевшей с уст Джинни без малейшего замешательства: она не переставала уговаривать себя, что крупица правды, пусть очень маленькая крупица, в ее словах все-таки есть.
— Ты думал, что мы тонем. И хотел быть рядом со мной.
— Но ты сказала, что я женился на тебе, только чтобы получить верфь, — нахмурился Алек.
— Думаю, я тебе понравилась… нравлюсь.
— Поскольку я себя не знаю, то и ни в чем не могу быть уверенным, но мне кажется, Джинни, я ни за что не смог бы жениться на женщине, которая всего-навсего нравилась бы мне.
— Ты, кроме того, соблазнил меня.
— Господи! Как же я, должно быть, наслаждался этим обольщением! А ты? Ты тоже наслаждалась?
Взгляд Джинни был прикован к мужу. Она улыбалась:
— Невероятно.
— Ты была девственницей?
— Да. Ты называл меня перезрелой девственницей.
— Значит, я женился только из-за верфи и еще потому, что лишил тебя девственности?
— Ты, кроме того, питал большую симпатию к отцу.
— Капитан!
— Что, Снаггер?
Перед тем как обернуться к помощнику, Джинни, вежливо улыбнувшись, объяснила Алеку:
— Прости, я должна заняться делами. А ты отдыхай и ни о чем не беспокойся.
Но Алек, конечно, никак не мог последовать ее совету.
Они подошли к пристани прежде, чем Алек успел побольше расспросить о дочери. Девочка ждала на причале, рядом с пожилой костлявой женщиной, угрюмой и мрачной, как сам сатана.
— Папа!
Алек, посчитав, что зовут его, вгляделся в лицо девочки, поражаясь сходству с собой, и, помахав малышке, отозвался:
— Здравствуй, Холли!
— Ты победил?
— Скоро расскажу!
Его дочь знала о проклятом пари? Но тут Алек заметил собравшуюся на пристани толпу. Люди оживленно переговаривались, показывая на корабли. Что это, местное развлечение? Алек просто не понимал причину столь горячего интереса.
— Они хотят узнать, кто победитель, — пояснила Джинни и, лишь в этот момент поняв, что должна была сказать ему всю правду, вздохнула: — Предоставь все мне, Алек. Зачем им знать, что ты ударился головой, да так, что с тех пор ничего не помнишь? Я говорила с Дэниелсом и Снаггером. Они обещали молчать.
— Думаешь, сдержат слово?
— Вряд ли, но по крайней мере мы сможем выиграть время. Я хочу побыстрее отвезти тебя домой и уложить в постель.
Его голова снова ныла, совсем немного и недостаточно для того, чтобы помешать плотоядной ухмылке вновь появиться на губах.
Джинни, невольно хихикнув, ткнула Алека пальцем под ребро:
— Немедленно успокойся! Сюда идут твоя дочь и миссис Суиндел, ее няня и компаньонка. У нее роман с доктором Прюиттом, твоим судовым врачом. Оба такие добросердечные, но оптимизмом не отличаются. Вечно видят темные тучи на небе, даже в солнечный день.
Джинни внезапно смолкла, заметив гримасу боли на сосредоточенном лице Алека.
Оказалось, что она ошиблась: никто и не вспомнил о пари. Все только и говорили, что об урагане, и хотели узнать, как им удалось уцелеть. Собравшиеся, ахая и охая, разглядывали поломанную мачту: одни утверждали, что это доказывает ненадежность клипера, другие считали, что добираться в такую погоду до Нассау — чистое самоубийство. Джинни даже слышала, как кто-то сказал, что поломанная мачта — на ее совести, нельзя доверять корабль девчонке. Остальные кивали, соглашаясь. Джинни негодующе застыла, хотя улыбка, словно маска, оставалась приклеенной к лицу.
Она заметила, как сердечно хлопают по спине Алека джентльмены, как он отвечает с механической вежливостью. Женщины были так же приветливы и дружелюбны. При виде Лоры Сэмон, зазывно улыбавшейся Алеку, Джинни стиснула зубы, хотя, по справедливости, была вынуждена признать, что та скорее чисто по-женски оценивающе оглядывает ее мужа.
Обращение Алека с женщинами тоже было безукоризненно вежливым, но в его манерах сквозило естественное чарующее высокомерие покорителя. И наконец добравшись до дочери, Алек просто молча смотрел на нее несколько минут и только потом сказал:
— Холли.
— Папа!
Девочка подняла ручонки, и Алек быстро подхватил ее, чувствуя, как прижимается к груди маленькое тельце. Холли чмокнула отца, обслюнявив щеку, и обняла изо всех сил, обхватив шею и едва не задушив.
— Я ужасно скучала, папа! Хорошо еще, что Джинни была с тобой. Когда мы услыхали об урагане, миссис Суиндел сказала, что все будет хорошо. И еще сказала, что ты, как проклятый кот, вечно приземляешься на все…
— Довольно, мисс Холли, — велела Элинор Суиндел. На щеках почтенной матроны появились два тускло-красных пятна.
— Джинни обо мне позаботилась, — согласился Алек. Холли в явном недоумении наклонила головку набок.
— Что случилось, Холли?
Поняв, что сейчас произойдет неладное, Джинни поспешно вмешалась: