– Не торопись. Это успеется. Пошли.
– Куда?
– В закусочную. Куда же еще?!
– Но…
– Идем, идем.
К столику, за которым в ожидании официанта сидел Владимир, подошли, пошатываясь, Дергачев и Соколов.
– Сенечка! Вот свободный столик!.. Гражданину мы не помешаем!.. Не помешаем? – обратился Соколов к посетителю, который сумрачно покосился на «подвыпивших» приятелей.
– Я уже рассчитался, – бросил Владимир и, взяв чемоданчик, заторопился к выходу.
– Быстро за милиционером, – шепнул старший лейтенант Дергачеву и тот мгновенно исчез.
В комнате дежурного по отделению милиции на Владимира обрушился град вопросов. Он не успевал отвечать. Все случилось так неожиданно. Те двое пьяных… Они шли за ним… Что-то говорили… Предлагали пойти в кино… Потом откуда-то взялся милиционер. Всех троих отвели в милицию. С ним милиционер был вежлив, а с подгулявшими товарищами суров. Владимир, ничего не подозревая, отдал паспорт – паспорта потребовали и у тех двоих. Шпион не знал, что из соседней комнаты по телефону немедленно были наведены справки. Паспорт, предъявленный Владимиром милиционеру, тот, которым снабдили его хозяева, по номеру и серии числился выданным женщине.
И вот – вопросы. Целый дождь вопросов. Владимиру казалось, что над его головой вдруг заработал транспортер, который беспрерывно сыплет на него мокрый тяжелый песок… Но он не в силах отвечать. Словно во сне, он чувствовал, что его обыскивают. Словно во сне, видел, как на стол дежурного кладут пачку денег, второй паспорт, пистолет, топографическую карту… Им вдруг овладело тупое равнодушие ко всему. Он молчал.
Сейчас же после отъезда Владимира Эльвира Леоновна села в автобус и через несколько часов была в Петровске. В то время, когда Соколов и Дергачев следили в Южнокаменске за Владимиром, она уже сидела перед полковником Телегиным.
– Так вы говорите, что дали гитлеровцам подписку по принуждению? – спросил полковник.
– Да, да… Мне было тогда всего пятнадцать лет…
Полковник внимательно читал лежавшую перед ним разорванную и склеенную фотокопию обязательства, подписанного Эльвирой. Она не сожгла его тогда и решила передать, куда следует.
– Всего пятнадцать лет… – с волнением повторила молодая женщина. – Переводчик Петерсон – он работал в комендатуре – все время грозил мне: или подпись на этом документе, или вывоз в Германию.
– Почему же вы сразу не сказали нам об этом?
– Я не придавала этому значения. Да меня после подписки и не беспокоили. Ни разу. А потом немцев прогнали. Я думала, что все забылось. И только когда пришел этот… Валентин… Я поняла, что ничего не забыто. А теперь… Теперь он явился. Хочет, чтобы я его прописала как мужа…
– Вы говорили, что уже хотели прийти сюда.
– Да, когда он появился впервые.
– Что же вам помешало?
– Он ушел, и я видела, что он следит за домом… Я боялась его спугнуть… Но я тогда уже решила рассказать вам обо всем.
– Где он сейчас?
– Не знаю. Он ушел сегодня утром.
Эльвира Леоновна с недоумением глядела на полковника. Каждое его слово, сказанное мягко, как бы по-дружески, прибавляло ей смелости, уверенности в том, что она поступила правильно, придя сюда. А сколько часов борьбы, сколько бессонных ночей стоил ей этот шаг!.. И Телегин, задавая вопросы, записывая ответы женщины, думал о том, что многих, многих людей вот так же покалечила война. Излюбленный метод иностранных разведок вербовать агентов почти всегда сводится к запугиванию, к нажиму, к угрозам. Ошибется человек, оступится – и хватай его, держи в постоянном страхе, угрожай разоблачением…
– Скажите, Эльвира Леоновна, – произнес он, – вы думаете, этот Валентин еще придет, вернется к вам?
– Думаю, что да. По тому, как он себя вел, я поняла: ему негде жить. А у меня – удобно. К тому же… – Она улыбнулась. – К тому же я держала себя с ним так, чтобы ничем его не напугать.
Глава семнадцатая
СОЗНАТЬСЯ ИЛИ МОЛЧАТЬ?
Занятые розысками вдали от города, Васильев и Кротов еще не вернулись в управление. Допросить задержанного было поручено Коротичу.
– Вам известно, какое наказание вас ожидает? – Этой фразой, сказанной со злостью, старший лейтенант начал допрос.
И первые же слова сразу оттолкнули от него Владимира. Он взглянул на следователя угрюмо.
– Мне неизвестно, за что меня надо наказывать.
– Мы знаем все. Назовите сообщников.
– Каких сообщников?
– Не валяйте дурака. А то… – Коротич сделал вид, что едва сдерживается, чтобы не ударить допрашиваемого. Владимир сжался. – У вас было оружие.
– Ну и что? Было.
Владимиру страстно хотелось жить. Но какой ценой может быть сохранена жизнь? Сознаться?.. Сразу вспомнились слова инструктора: «Сознание равносильно смерти…» Значит, молчать? Да, только молчать! Ведь у него при обыске нашли только пачку денег, пару рубашек, перочинный нож… Да! Пистолет. Можно сказать, что нашел… Молчать, только молчать!..
– Откуда у вас оружие?
– Нашел.
– Нашел! Интересно – где же это?
Владимир молчал.
– Тебе не удастся отмолчаться. Я заставлю тебя говорить! Думаешь, ты у нас первый?
«Неужели Сергей и Николай тоже попались?» – подумал Владимир.
– Ты будешь говорить, в конце концов? – закричал старший лейтенант, багровея и стуча по столу кулаком.
Владимир сжался, ожидая удара. Но в этот миг распахнулась дверь и в кабинет вошел полковник Телегин.
– Товарищ старший лейтенант, – едва сдерживая гнев, сказал он. – Распорядитесь, чтобы арестованного увели.
Владимира увели. И больше он никогда не видел своего первого следователя.
Всю ночь Владимир не мог уснуть. Шаги надзирателя за прочной дверью… Звяканье ключей… Где-то в трубе журчание воды. Эти едва различимые звуки, казалось, били в уши.
«Нет, молчание – это не выход, – думал Владимир. – Следователь прав – не отмолчаться. Но что же делать?..» Под утро пришло решение – запутать следствие, отвечать на все вопросы. Ответы пусть звучат как можно правдоподобнее, но на самом деле будут вымыслом. Все равно это вскроется на суде…
В кабинет следователя Владимир вошел осунувшимся после бессонной ночи. За столом сидел незнакомый человек, светловолосый, с высоким умным лбом и не по-мужски маленькими руками.
– Как вы себя чувствуете? – спросил Кротов.
Голос его звучал мягко, глаза смотрели сочувственно.
– Я не спал всю ночь.
– Значит, у вас было достаточно времени, чтобы подумать, – улыбнулся Кротов.
– Да я и в самом деле думал.
– Ну и что же?
– Я решил говорить правду.
Кротов пристально взглянул на арестованного.
– Правду? Это хорошо. Правдивое признание облегчит вашу участь. – Капитан подвинул к себе бланк протокола допроса, обмакнул перо в чернильницу, посмотрел на его кончик. – Назовите людей, выброшенных вместе с вами на парашютах.
Владимир насторожился. «Значит, все-таки нас заметили. А по рации сообщили, что летчики не обнаружили ничего подозрительного…»
– В своей кабине в самолете я был один.
– О какой кабине вы говорите?
– В самолете было несколько кабин. Брезентом разгорожено.
– А в других кабинах кто-нибудь был?
– Мне это неизвестно… У меня было свое задание.
– Какое?
– Любыми средствами приобрести подлинный советский паспорт. Я это задание выполнил. Купил паспорт у какого-то парня в пивной.
Владимир замолчал и отвернулся к окну. Но, глядя на плывшие по небу облака, он чувствовал на себе внимательный, испытующий взгляд следователя.
Кротов встал, вышел из-за стола, медленно несколько раз прошелся по ковровой дорожке. Ему было ясно, что арестованный не хочет выдавать сообщников. Потребуется еще много усилий, чтобы добиться правды. А время не ждет. Один из шпионов еще не обезврежен. Каждый затянувшийся день розыска может стоить жертв.