— Можно тебе сказать одну вещь?
Она улыбнулась, глаза поблескивали.
— Не пугайся, — сказал он, — но, похоже, я тебя чуточку люблю.
Наташа снова засмеялась:
— Если чуточку — не страшно.
Формулировка понравилась обоим. «Чуточку люблю» — идеальный тип не обременительных отношений, лучше не бывает…
Он довез Наташу до конторы. Почти сразу же подвернулся клиент, потом еще один. Бензин оправдал, подумал Чехлов. Но работать не хотелось, утренняя радость не исчерпала себя. С кем бы еще повидаться?
Долго думать не приходилось. Он позвонил Лизке — слава богу, оказалась у телефона.
— Ты чего дома-то? — удивился Чехлов, и осекся, поняв, как бестактно прозвучал вопрос: ведь выбор у девчонки был невелик: не дом, так панель. Он поспешил исправить неловкость: — Жрать не хочешь?
— Да нет, — ответила она, — не особенно.
— А я хочу. Будь другом, составь компанию.
— Чего ты такой веселый?
— Настроение хорошее.
— Тогда лучше не видеться, — сказала она, — у меня плохое.
— Ты что, наоборот, — настаивал Чехлов, — сложим вместе, поделим пополам — выйдет как раз в меру…
Он выбрал кафешку поприличнее. Съели по шашлыку. Для порядка Чехлов предложил выпить, она, как всегда, отказалась даже от пива. Лизка была молчалива, глядела угрюмо.
— Случилось чего? — спросил он.
— Ничего не случилось.
— А чего мрачная?
Она огрызнулась:
— А ты чего веселый? Случилось чего?
— Просто так, — улыбнулся Чехлов
— Ну вот и я просто так, — ответила Лизка, только без улыбки.
Разговорить ее не удалось, и Чехлов отстал: в конце концов, любое настроение, и мрачное в том числе, надо уважать — у него ведь тоже бывали провальные дни без всякой причины.
Он отвез ее к дому. Уже стемнело, в квартале старых пятиэтажек фонари горели через четыре на пятый. Лизка показала, как быстрей проехать дворами. Возле обшарпанной подворотни велела остановиться. Чехлов дружески тронул губами ее щеку и поблагодарил за компанию.
Помедлив, она ворчливо проговорила:
— А все-таки, с чего это ты сегодня такой довольный?
— День удачный! — объяснил Чехлов. — Три месяца назад мне один подонок ножку подставил, а сегодня я ему пинка дал. Мелочь, а приятно. Не люблю, чтобы на мне долги висели.
— Понятно, — кивнула Лизка. И вдруг зло спросила: — Послушай, тебе что, никогда не хотелось меня трахнуть?
— Как — трахнуть? — растерялся он.
— Не знаешь, как трахают?
— Конечно, хотелось, — выразил он готовность почти автоматически, еще не совсем улавливая, к чему этот разговор.
— А тогда чего не мычишь, не телишься?
— Да неловко как-то, ни с того ни с сего…
— Вон видишь гаражи? — показала она глазами. — Подгони туда.
Он развернул машину, поставил капотом к крайнему гаражу. Лизка быстро стянула трусики.
— В машине прямо? — Он еще надеялся, что это прикол.
— А тебе «Метрополь» нужен? — выдавила она почти с ненавистью. Она уже стояла на коленках, прогнув спину и упершись лбом в боковое стекло.
Чехлов вдруг почувствовал, что нет необходимости ни в «Метрополе», ни в чем-либо ином. Сама ситуация возбудила мгновенно: две молоденькие девки за день, и обе сами хотят, будто он какой-нибудь Ален Делон.
— Держи резинку, — бросила Лизка и сунула ему в руку презерватив, — мне ни к чему беременность, а тебе триппер… Да не бойся, ничего у меня нет, просто поговорка такая…
Вот и у ночных бабочек появился свой фольклор, подумал Чехлов. Больше мыслей не возникло. Даже тесно в машине не показалось.
Потом Лизка открыла дверцу, не спеша натянула трусики и спросила мрачно:
— Ну — не умер?
— Вроде, живой. А что?
— Скажи честно — на хрена я тебе нужна?
Вопрос прозвучал раздраженно, и он, тоже раздражаясь, ответил в тон:
— А что, обязательна корысть какая? Просто нужна! Ты человек, и я человек. Вот и нужна, как человек.
— Думаешь, трахнуться захотелось? — буркнула Лизка. — Вот уж на что не голодная! Просто надоело мозги дрочить. Клиент не клиент, мужик не мужик… Кто ты мне?
— У меня две дочки, — сказал Чехлов, — и обе старше тебя. Могу я себе позволить просто хорошо к тебе относиться? А как это называется… Ну какая тебе разница? Друг — слыхала такое слово? Можешь считать, что я твой друг. Устраивает?
— Ладно, устраивает, — уже миролюбиво согласилась Елизавета…