В то время я написал множество красивых строк, немало было и откровенно халтурных. Порой мне казалось, что я не успеваю столько чувствовать, сколько пишу, но что-то подсовывало мне очередную строку, из которой непременно рождалась другая. В то время вообще было очень много разных идей. Хотелось научиться рисовать, но за эту затею я даже и не думал браться – потребуется потратить вечность, чтобы я начал делать это хоть немного лучше ученика начальных классов. Была мысль заняться прозой, но её я также отверг, поскольку совсем не имел опыта в этом деле и просто боялся начать. Именно этот способ самовыражения тогда почему-то мне казался слишком сложным и серьёзным. Ну да, вот сижу я сейчас и весь такой сложный и серьёзный, пишу. Но кое-что прижилось-таки тогда в моей голове: что если попробовать положить огромное количество написанных мною стихов на музыку? Мои навыки игры на гитаре должны были помочь мне в этом. Это, конечно, подразумевало огромный объём работы, но это мне даже нравилось. Надо признать, что в тот момент у меня было очень обобщённое представление о том, как следует реализовывать такие проекты, но зато энтузиазма было хоть отбавляй.
Саша, кстати, от моих стихов была в восторге, она искренне радовалась всему, что я ей показывал и читал, иногда появлялись сомнения в том, что она действительно их читает, с таким постоянством ей всё нравилось. Однажды только она очень серьёзно мне сказала: «Не говори так часто о любви, она от этого устаёт».
Кстати о любви, наш с ней роман развивался вообще очень странно. То она не отлипала от меня целыми днями, то мне приходилось буквально умолять её обратить на меня внимание. Но я не жаловался. Я никогда не понимал идеи принадлежности, так что на её свободу посягать не планировал, главное, чтобы было хорошо вместе, а остальное приложится. В конце концов, мне и самому было чем заняться, поэтому её периодическое отсутствие было скорее полезно, к тому же таким образом мы не уставали друг от друга, что довольно важно.
***
В общем-то так и прошёл июль, наступил август. Могу похвастаться поступлением в МГЮА им. Кутафина, минут 5 радовался. Ну хотя бы не придётся служить в армии. Наслушавшись об учёбе в вузе от старших знакомых, я относился к ней несколько скептически, но выбора у меня не было.
Так я на первых порах размышлял о своей новой роли студента. Но вскоре после моего официального зачисления я с удивлением обнаружил, что отец победил меня в нашем молчаливом противостоянии. Дела, ежедневно появляющиеся с его лёгкой руки на моём столе, стали удостаиваться внимания. Мне даже начало по-настоящему нравиться. Я вспомнил, как выглядят эти всевозможные кодексы, которых у нас дома было в изобилии, да я не только вспомнил их внешний вид, я начал знакомиться с их содержанием – совершенно невиданное доселе событие. Отец был очень доволен мной: он считал, что я должен заниматься настоящим делом, а не этой своей поэзией, которой, по его словам, денег не заработаешь, он всегда говорил о любых моих творческих начинаниях с заметной долей иронии. Его похвала, его одобрение, наша первая и единственная общая тема для вечерних разговоров на кухне – всё это стоило того, чтобы немного наступить на горло собственным амбициям, тем более, в голову начала закрадываться мысль, что он, возможно, прав. Помимо всего прочего, я постепенно начал приходить к осознанию важности семейных уз. Не знаю уж, откуда эта мысль вдруг появилась в моей голове, но она тоже немного подталкивала меня продолжить династию юристов, а с творчеством как-нибудь приложится. Конечно, это была в некотором смысле жертва, ведь моя учёба занимала довольно много времени, так что о многих идеях мне пришлось забыть, ну или хотя бы отложить их в долгий ящик.
Тем временем чувство становилось всё сильнее, внутри образовывалась какая-то непонятная пустота, хотя вместе с тем я всё больше понимал её природу: это было предчувствие, но о чём именно я пытался сам себя предупредить, понять было невозможно. Обсудить это с Сашей я почему-то не решился, поэтому отправился в Усадьбу. Тряска в метро. Киевский вокзал. Очень красивое место. Не столько сам вокзал, сколько его «городской контекст». Торговый центр «Европейский» – очаровательный человеческий муравейник, человейник, весь светящийся, там ещё всегда очень приятно пахнет, но без денег и хорошей компании, особенно без второго, делать мне там было нечего. Намного больший интерес представлял мост Богдана Хмельницкого, находящийся в паре минут ходьбы от вокзала. Кстати о мостах, как занимателен исторический процесс, подумайте только, мы называем мосты, улицы, проспекты в честь бунтовщиков, конечно, если их бунт был удачен и выгоден тому, кто даёт имена разным штукам. Разве не в этом историческая двойственность? Так вот, уже не знаю, чего такого особенного было в этом мосту, но он всегда притягивал меня к себе, может, дело в открывавшемся оттуда виде, может, в воспоминаниях, с ним связанных. Если перейти через реку, на сторону Хамовников, можно поплутать по узким извилистым улочкам, а можно повернуться обратно и пойти к двум гигантам: старому Киевскому вокзалу и современному светящемуся «Европейскому». Дуализм. Во всём дуализм.