— Нет. К выдаче брали деньги из разных партий и установить, какие именно купюры попали в институт, банк не может.
— Но Серегин-то этого не знает. Ему нужны деньги. Он рассчитывает получить их от меня вполне легально, продав мне дом…
— Ты должен пойти к нему с деньгами?
— В том-то и дело, что нет! Он сказал, чтобы деньги я принес в понедельник… Так что получится, если я не пойду к нему? Вот когда он начнет подозревать и насторожится! Скорее всего подумает, что я видел его раньше, скажем, в Новороссийске, а в кафе встретился, чтобы наверняка опознать. Тогда он попытается забрать из тайника деньги и исчезнуть. А вдруг это ему удастся?
— Резонно, — задумчиво проговорил Чекир, отбивая ногтями правой руки мелкую дробь по стеклу стола.
— Вот и получается: если я пойду и осмотрю дом — риска никакого. Если не пойду — мы рискуем полуторастами тысячами рублей!..
— Резонно…. А если вместо тебя кого-нибудь из оперативников послать? Того же Сашу Орлова? Это их прямое дело.
— Ну тогда-то уж Серегин наверняка будет знать, что мы на него вышли! Тут уж настоящая опасность возникнет… Нет, нельзя!
— Тогда операцию надо подготовить. Прикрытие организовать…
— Георгий Фомич, там же небольшой поселок из частных домов. Он всех в лицо знает. Сейчас его стерегут Бойко с дружинниками, местными парнями. А посторонние появятся — он сразу поймет, что к чему… Будем исходить из того, что я покупаю у него дом.
— Но ты ведь понимаешь, что я не могу разрешить тебе лезть этой крысе в пасть!
— Так я вам ничего не говорил, а вы ничего не слышали! Я и не прошу у вас разрешения. Проверну все на свой страх и риск.
— Что ж, придется благословить… Оружие возьмешь?
— Нет. Лето, я в одной рубашке. Он проверить может — по карманам, будто невзначай, похлопать, под мышками дурачась пощекотать… Нет, пойду без оружия.
Снова зазвонил внутренний телефон, и снова бас Волкова:
— Сейчас сообщили, Фомич: Игрек сходил в магазин, купил пару бутылок коньяка «Юбилейный», консервы. Расплачивался новенькими десятками. Усек?.. Тают денежки-то!
— Гонца одну пачку десяток распечатала. Вот они ее к поделили на мелкие расходы. Погодим пока брать…
— Ну погодим, так погодим… — Волков повесил трубку.
От Чекира Влад пошел к Жукову: после коньяка очень хотелось пить, а он знал, что у Жукова всегда имелась в кабинете минеральная вода — боржоми или нарзан.
Жуков сидел без кителя, расстегнув воротник рубашки и распустив галстук, писал, по-птичьи склонив на бок массивную голову. Увидев Влада, оторвался от писания, снял очки:
— Сидай, Мирон… Докладную, понимашь, сочиняю. В Дальнинск оформляю командировку. Ну и память у этого хапуги! Черти бы его на шашлык извели! Столько, понимашь, эпизодов перечислил, людей поназывал — жизни не хватит проверить!.. У тебя какие дела?
Влад коротко рассказал о встрече с Серегиным, о сообщении из Центрального архива, о Нонке-хипеснице, которую когда-то ловил Волков. О намерении встретиться с Серегиным завтра он не сказал: по молчаливой договоренности с Чекиром эта операция была засекречена. Показал Жукову все три фотографии.
— Ну, что тебе сказать?.. — заговорил Жуков, протирая платком стекла очков. — Серегин — матерый зубр. Нонка тоже. Сами денег не найдете, от них ничего не добьетесь. А вот инженер… Как его? Доля. Он, понимашь, чистокровный фраер желторотый. Этот сразу насчет денег расколется, стоит только его взять… Ты что, Мирон, пить хочешь? — спросил он, заметив, что гость с вожделением поглядывает на стоящие у стены бутылки нарзана. — Вот открывашка, стакан, бери, пей… Так вот я говорю, понимашь, что Доля сразу расколется. А где деньги? Не у Серегина и не у Нонки. Иначе кто-то из них давно бы уже смылся с деньгами. Это точно. Деньги в таком месте, откуда они поодиночке их взять не могут, а только собравшись все втроем. Скажем, под тремя замками и у каждого по ключу. Не так, понимашь, примитивно, но принцип такой… — Жуков взял в руки фотографию женщины и стал ее внимательно рассматривать. — Теперь, понимашь, ясно, как они Долю завербовали! Серегину бы ни в жизнь не удалось, а баба сумела. Влюбила его в себя. Красивая, верно?
— Красивая, — согласился Влад, ставя на место наполовину опустошенную бутылку нарзана.
— Очень красивая. К тому же, понимашь, профессионалка. Ее специальность — мужиков соблазнять. Она этого инженера и обработала. Значит, отсиживается он, скорее всего, у нее, а не у Серегина… Адресок установили?
— Нет еще.
— Мух мухают эти оперативники, понимашь! Хоть повели ее?
— Повели. Сейчас она у Серегина.
— Если пойдет Долю кормить — адрес установят. А тогда всех троих, понимашь, брать надо.
— Спасибо, Викентий Павлович, за совет! — искренне поблагодарил капитан. — Так мы и сделаем…
Придя к себе, Влад сел писать донесение о встрече с Серегиным. Мыслями то и дело возвращался к Жукову, к разговору с ним. Майор Жуков, «Понимашь», ходячий анекдот для всего управления! Сколько раз Влад вместе с другими сотрудниками за глаза потешался над ним! А сейчас вот впервые подумал о нем с признательностью. Как просто, ненавязчиво, дружески помог он советами! А ведь он был не на шутку обижен, что дело об ограблении институтской кассы столь бесцеремонно передали другому. И не затаил обиды! Влад вспомнил, что за десять без малого лет работы в управлении он не знает ни одного дела, которое Жуков не довел бы до конца. Пусть медленно, с нарушениями сроков, путаясь в различных версиях, но всегда успешно.
Дописав донесение, капитан понес его к Чекиру. Георгий Фомич ушел обедать. Чтобы не терять времени даром, Влад позвонил в таксопарк и попросил прислать к нему водителя Ильина Николая Кузьмича. Ильин ездил по городу, машина у него радиофицирована, и диспетчер таксопарка обещала сразу же разыскать его и прислать.
И действительно, прошло не более десяти минут, как в дверь постучали, и в кабинете появилась знакомая коренастая фигура.
— Здравствуйте, Николай Кузьмич! — Влад вышел из-за стола навстречу посетителю. — Спасибо, что откликнулись на нашу просьбу и пришли!
— Еще бы не откликнуться! — пробурчал таксист, пожимая руку капитану. — Надолго я вам нужен? В вашем кабинете план не выгонишь.
— На несколько секунд всего… — Влад подвел таксиста к столу, где было разложено несколько разных фотографий одинакового формата. — Не встречались ли с кем-либо из этих людей?
Ильин рассмотрел фотографии и сразу взял в руки серегинскую:
— Вот об этом я говорил. Его вез от института на вокзал.
— А не ошиблись? У этого обе ноги целы.
— Такую морду ни с кем не спутаешь. А ноги у него левой нет. Я сам протез видел.
— Что за протез? Опишите, пожалуйста.
— Как вам описать? Обычный протез. Гладкая кожа, коричневая. Вот здесь, — Ильин наклонился и показал пальцем место на ноге чуть выше щиколотки, — тонким ремешком перехвачен. Пряжка металлическая, никелированная.
Когда Ильин сказал о тонком ремешке с пряжкой, Влад наконец догадался, о каком «протезе» речь. Дал Ильину подписать короткий протокол, еще раз поблагодарил и распрощался.
«Хитер, негодяй! — подумал Влад, когда Ильин ушел. — Надел краги, и ногу таксисту предъявил, чтобы у того в памяти отложилось, что инвалида вез! Так бы и сбил со следа!»
Влад пересел от стола на диван, откинулся на спинку и закрыл глаза. Как только закрыл, увидел пятилетнюю свою Аленку. Дочурке его не повезло — при живых родителях растет сиротой. Таня, сестра Мирона, взяла ее к себе в Криуляны.
Женился Мирон на последнем курсе университета. На самой красивой девушке юридического факультета. Да, пожалуй, во всем университете не было ей равных. Первые годы жили душа в душу. Сняли по договору однокомнатную квартиру. Родилась Аленка. А еще через год Ирину, жену, словно подменили. Из-за каждого пустяка начинала скандалы — с криками, с истерикой. Мирон терпел. Стала часто уходить, не говоря куда, — Мирон терпел. Стала уходить и на ночь, с каждым месяцем все чаще — Мирон терпел ради дочки. И вот однажды, три года назад, ушла с работы — она была инспектором детской комнаты в райотделе милиции — и укатила в Москву с каким-то деятелем из московской прокуратуры, приезжавшим в их город в длительную командировку. Через месяц прислала короткое сухое письмо, в котором требовала согласия на развод. О дочери — ни полслова. Мирон согласие дал, и их вскоре развели. Мирон получил комнату в коммунальной квартире, помыкался с дочкой, то и дело обращаясь к соседям, чтобы присмотрели за ней, когда ему приходилось выезжать в частые командировки, потом не выдержал, попросил приехать сестру, и Таня забрала Аленку к себе. У тетки девочке жилось отлично. Там у нее были два сверстника — двоюродные братья-близнецы, и Влад был за нее спокоен…