— Не повезло вам. Буферный брус трещину дал. Нажимаю на сменного мастера, чтобы заварил до поезда, но боюсь — не успеет.
Он взял телефонную трубку, назвал номер и некоторое время спустя спросил кого-то:.
— Ну как?
Ответ, видимо, был неутешителен.
— Эх вы… — сказал начальник отделения со вздохом. — Товарищ к нам из Москвы приехал, а мы тут… Да что вы мне про другую смену толкуете? Вагон сейчас, к поезду нужен!..
Он безнадежно махнул рукой и обратился к Воробьеву:
— Придется подождать. С другим поездом уедете.
Директор-полковник насупился.
— Что же у вас за вагонники — с ерундой справиться не могут?
— Смены как раз меняются.
— Так задержите кого нужно.
Начальник отделения поглядел на зажатую в руке телефонную трубку, подумав немного, поднес ее было ко рту, но затем, ничего не оказав, решительно положил на рычаг.
— Если задерживать, — сказал он, стараясь не встречаться со взглядом Воробьева, — так одного сменного мастера. Этот все сам бы сделал. Золотые руки. Да живет он за городом, на тот же, что и вы, поезд спешит.
— Ради такого случая мог бы и не спешить.
Юрий Алексеевич сухо попрощался и направился к двери.
— Лучше подождали бы, — услышал он вслед. — Поезд этот у нас того, неважный.
— Нет уж, благодарю, — отрезал Юрий Алексеевич, берясь за дверную ручку.
Поезд оказался действительно «того».. В маленьком, полутемном вагоне было душно. Воробьев, втиснутый в самый угол скамейки, чувствовал себя связанным по рукам и ногам. А одна тетушка в ватнике, с мешком, пропахшим рыбой, пробралась в проход между скамьями и едва не взгромоздилась Юрию Алексеевичу на колени.
Напротив, у самого окна, сидел мужчина средних лет, в брезентовом плаще и старой форменной фуражке железнодорожника. Первое время он молчал, внимательно поглядывая то в окно, то на Воробьева, и постукивал коротеньким мундштуком по стеклу. Юрию Алексеевичу все не понравилось в соседе — его лицо с крупными, резкими чертами, его прям ой, изучающий взгляд и даже это постукивание, в котором слышалась какая-то подчеркнутая независимость.
Мужчина в плаще молчал недолго.
— Я так думаю, товарищ директор-полковник, — сказал он, — что хуже вашего экспресса на сети нет.
— М-да-а, тесно, — выдавил из себя Воробьев.
— А между прочим… продолжал сосед, — он доставляет рабочих в город и обратно. Хоть и местный поезд, а концы не маленькие. Человеку в дороге отдохнуть надо, а тут — сами видите.
Он повел по вагону взглядом и отвернулся к окну. Пассажиры выжидательно посматривали на Воробьева. Требовалось что-то оказать, а что именно — Юрий Алексеевич никак не находил. «Черт знает, что за глупое положение, — думал он. — ввяжешься в эти пассажирские дела, а потом хлопот не оберешься».
Пауза затягивалась, и чтобы хоть как-нибудь сгладить неловкость, Воробьев откашлялся и сказал хриплым, каким-то не своим голосом:
— Ничего, разберутся…
Мужчина в плаще резко повернулся:
— А сами вы не имеете желания разобраться?
Воробьев вспыхнул:
— Ну, знаете ли!..
Сосед не сводил с него прямого, колючего взгляда.
— Что «знаете ли»?..
Юрий Алексеевич почувствовал, что на лбу у него выступила испарина. Его так и подмывало осадить этого человека, но он по опыту знал, что таких заносчивых, въедливых мужичков лучше не трогать. Выразив свое возмущение громким вздохом, Воробьев отвернулся к окну.
— Надо было мне все-таки задержаться после смены, — услышал он все тот же голос, — заварить брус, подготовить для вас вагончик. Видите, как с нами ездить, — ни с того ни с сего на неприятный разговор нарвались. Уж извините, пожалуйста!
Некоторое время Юрий Алексеевич оторопело смотрел на человека в плаще. «Так вот каков он, сменный мастер! Хорош гусь, ничего не скажешь!..» И не раздражение, не гнев, а самое настоящее бешенство овладело им.
— Это вы что же, нарочно подстроили? — прошипел он.