Ряд германистов приняли версию Шиллемайта и Флайга. Однако авторитетные исследователи отнеслись к его книге настороженно и критически. Основное возражение (как и в отношении кандидатуры Ветцеля) состояло в том, что Клингеман — второстепенный, эпигонствующий литератор, а текст Бонавентуры выдает сильный, оригинальный талант, философскую культуру и эрудицию, глубокую мысль. Что касается дословного совпадения фразы из одиннадцати слов, то ведь можно выдвинуть и другое предположение: может быть, не они попали из статьи Клингемана в «Ночные бдения», а наоборот — им они заимствованы из третьего источника. Тем более, что фраза эта есть пояснение, приведенное в сноске.
Сомнение усилилось после того, как Д. Викман провел но собственной методике сравнительный статистический анализ «Ночных бдений» и трех романов Клингемана. В трех романах полученный результат совпадает, резко отличаясь от результата, полученного при анализе «Бонавентуры»[25].
Полемику с гипотезой об авторстве Клингемана содержит книга А. Мильке «Современник Бонавентура». Здесь интересен разбор романа А. Клингемана «Альбано», появившийся в 1802 г. Мильке приходит к выводу, что оба романа не мог написать один и тот же человек: «Альбано» — это низкопробный «кич»[26]. И. Р. Хантер-Лоухид также считает, что «духовная позиция Клингемана резко отличается от Бонавентуры»[27].
1987 г. принес неожиданную сенсацию: в одном из голландских архивов была обнаружена автобиография Клингемана, написанная чужой рукой, но с авторской правкой. В числе своих работ Клингеман собственноручно указывает «Ночные бдения Бонавентуры». Рут Хааг, опубликовавшая этот материал в журнале «Эфорион», датирует его 1830 г. «Подлинность рукописи ее вызывает сомнении», — считает она и заключает свою заметку утверждением: «Вопрос об авторстве „Ночных бдений Бонавентуры“ вследствие этой находки может считаться решенным»[28].
Не слишком ли поспешен такой вывод? Факты — упрямая вещь. Но и невероятно податливая! Внешне все ясно: Шеллинг отказался от авторства, Клингеман признал его. Но вспомним, как в «Преступлении и наказании» Раскольников отрицал свою вину, а мастеровой Миколка признался в убийстве старухи. Для суда признание обвиняемого не является неоспоримым доказательством. Суд истории в этом отношении не составляет исключения.
Меня прежде всего настораживает то обстоятельство, что в название романа оказался включенным и псевдоним автора. Для человека, написавшего книгу, она всего-навсего «Ночные бдения», ибо «Бонавентура» — он сам, ее создатель.
Но важнее, конечно, другое — содержательная сторона дела. Доказать, что Клингеман — интеллектуальная величина, невозможно. Остается только поставить под сомнение духовную ценность «Ночных бдений», низвести роман до уровня его предполагаемого создателя. Именно так и поступает Шиллемайт. О «Ночных бдениях» он пишет: «Эта книга — такова очевидность — все, что угодно, только не произведение самостоятельного гения»[29]. С этим утверждением хочется поспорить. Заодно показать, что роман «Ночные бдения» совсем не нигилистичен, как это принято считать. А также высказать некоторые дополнительные соображения, указывающие на возможность того, что он написан Шеллингом или, во всяком случае, при его участии.
В первой новелле, открывающей книгу, описана смерть вольнодумца. Он умирает в кругу любящей и скорбящей семьи, исполненный высоких чувств, которые не желает замечать присутствующий при кончине католический священник, нудно и безуспешно пытающийся вернуть вольнодумца в лоно церкви. Патер пугает умирающего дьяволом, грозит атеисту муками ада. Умирающий улыбается и качает головой. «Дикое безумие охватило тут попа, которому его рассказ уже показался слишком слабым, и он заговорил в первом лице от имени дьявола, что вполне соответствовало его личности… Вольному стало невмоготу. Он мрачно отвернулся и увидел три весенние розы, которые расцвели рядом с его постелью… Ему протянули детей, и он, напрягшись, поцеловал их, затем положил отяжелевшую голову на пышную грудь женщины, издал легкий возглас, скорее страсти, чем боли, и уснул любящий в объятиях любви… Сцена была слишком прекрасна». Кто рискнет назвать это цинизмом и нигилизмом?
25
26
27
28