– Уведите его, – приказала она и язвительно добавила, обращаясь ко мне, – кланяться не надо.
Я бросился на ведьму, но стражники расторопно схватили меня, я заехал одному по морде, и кровь из носа ручьем хлынула у него, схватив какую-то статуэтку, я звезданул ею по голове второму – он без чувств рухнул на ковер, и красное пятно расползлось по белоснежному полю. Страж со сломанным носом не стал дожидаться, когда я его добью, и с воплем вылетел из комнаты. Чувствуя, что кровавая ярость застилает глаза, я начал подкрадываться к ведьмочке.
Она отчаянно завизжала и бросилась вон, я за ней. Но поздно, сбежалась стража, призванная беглецом. Получив ощутимый удар по спине, я не стал сопротивляться и сдался на немилость восьмерых человек.
Это происшествие не дошло до слуха набожника, видимо, Кика умело замяла дело. Что бы она ни говорила, ей нечего было ждать милости, если бы набожник узнал, что демона схватили в спальне его любовницы. Мертвеца убрали, вычистили ковер, подкупили, припугнули стражу, словно и не было ничего. Вот только в моей памяти остался весь этот эпизод. Я не мог забыть того условия, что поставила мне распутная Великая Кика, великая любовница. Чего она хотела – удовлетворить каприз? Или насладиться необычным мужчиной? Разве она не получила желаемое? Или она влюбилась в меня?
А Шанкор! И она клялась мне в вечной любви! Она, которая бросила на произвол судьбы в Замке Роз, не попытавшись даже помочь, она, которая отдала меня на растерзание Тобакку, отреклась! Она, которая приказала убить меня, не испытав ни малейшего угрызения совести? Чего теперь стоили все ее клятвы? Если раньше я сомневался, было ли это письмо, то после поступка Сахета все сомнения были отброшены. Если она нарушила все свои клятвы, то должен ли я хранить верность своим? Должен ли я был терпеть пытки и унижения ради того, чтобы она подослала ко мне убийц?!
Ее поступки были просто зверством по сравнению с просьбами Кики. Что нужно ей? Любовь? Разве я могу не любить столь прекрасную женщину, пусть и ее клятвы так же легко нарушимы, как и изменницы Шанкор. Но ведь она не просит, чтобы я отрекся от себя во имя ее, нет, это она желает отречься от себя ради моей любви, она хочет даровать мне жизнь, а что за высшую награду определила Шанкор? – смерть.
Так должен ли я был хранить ей верность? Должен ли я был исполнить клятву?
Нет.
6.
Дни в замке летели, как птицы. После своего рокового решения я получил все. Меня перевели в огромные покои в несколько комнат, обставленные с невероятной роскошью: ковры, вышитые золотом, чудные ткани, цветы, изумительной работы статуи, диваны, мягчайшая кровать, но решетки на окнах и запор на двери – я все еще оставался пленником. Теперь у меня была отличная охрана, состоящая из верных псов набожника, и я мог ходить куда угодно по замку в их сопровождении, но ко мне никого не подпускали.
Не знаю, что наболтала Кика Тобакку, но теперь он относился ко мне ровно, хотя и с подозрением. В дни приемов я стоял по левую руку от его трона, иногда он даже обращался ко мне за советом по мелким государственным делам, когда был в хорошем настроении. Тобакку как-то обмолвился, что с тех пор, как я принадлежу ему, люди поуспокоились и больше не рвутся бунтовать. Я мало этому верил, скорее всего, Кика напела ему в уши, чтобы упрочить мое шаткое положение. Впрочем, я не возражал, все это мало занимало меня, я жил в каком-то одурении страстью.
И все же сквозь любовный дурман, я ото всей души желал, чтобы наступление Шанкор удалось, не думайте, нет, что я, несмотря на предательство любимой, лишился последних остатков порядочности, если Шанкор и решила играть нечестно, я не мог себе позволить выдать ее планы наступления и ее саму.
Откровенно говоря, я не мог вытравить Шанкор и из своего сердца, да приди она в то время и скажи, что любит меня, я простил бы ей все, забыл обо всем. Я с ужасом понимал, что влюбился в ту единственную, которую ждал, вдали от нее я не чувствовал себя счастливым, я уговаривал себя, что она ошиблась от недостатка информации; но я ненавидел и любил одновременно. Занимаясь любовью с Кикой, я представлял себе на месте ее Шанкор, это ей я шептал в порыве страсти нежные слова, ее целовал, ее ласкал, удивляюсь, как только я не назвал Кику ее именем.
А Кика влюбилась в меня по-настоящему, это я понял быстро. Она делала все, что я просил, мне хотелось гулять по саду, я гулял, я хотел другую еду, одежду, слуг – все получал, любой каприз от книги до вина она исполняла охотно и радостно. А какой она была любовницей! С нею все чувства были оголены. В каждую нашу ночь я был будто в сладострастном бреду, никогда я не ощущал ничего подобного.