Тобакку хлопнул в ладоши, и в комнату вбежала стайка танцовщиц в прозрачных, ничего не скрывающих платьях, они поставили перед нами различные деликатесы, заиграла музыка, и девушки с океанической гибкостью закружились в танце. Я с восхищением смотрел на их изумительное искусство, чувствуя себя настоящим раджей. Смысл всего этого был мне понятен: Набожник показывал, что я получу взамен за свою душу.
В эти минуты он был мне исключительно противен, а сама мысль служить ему вызывала бурю негодования, но в глубине души я понимал, что он прав. Да, я могу возвыситься, могу стать важным человеком в этом Мире, который никогда не был моим, я могу насладиться жизнью, могу отомстить Шанкор, выдав ее планы, хоть как-то компенсировать ее небрежность по отношению ко мне. Если я откажусь, набожник совсем обозлится, и тогда никакая Кика мне не поможет, он казнит меня.
Пока я предавался грустным думам, танец кончился, и девушки, как стайка маленьких птичек, выпорхнули из комнаты. Тобакку внимательно посмотрел на меня и еще раз хлопнул в ладоши.
Вошла стража, и я понял, что прием окончен. Набожник поднялся и еще раз сказал:
– Подумай, над моим предложением, Андрэ, я не буду просить дважды, в конце концов, у тебя с самого начала не было другого выхода, запомни, ты рожден сделать Империю сильной, – и, не сказав больше ни слова, он ушел.
Стража проводила меня до покоев, но Кики там уже не было, видимо, она устала ждать, и ушла к себе. Я чувствовал, что как никогда нуждаюсь в утешении и дружеской поддержке, поэтому велел страже отвести меня к ней. Кика хорошо платила моей охране, чтобы они не задавали лишних вопросов и не болтали почем зря, мое желание было тут же исполнено, и спустя несколько минут, я уже открывал дерюжный занавес в башне. Оставив стражу, я спустился в покои и остановился посреди белой комнаты, после той первой ночи, я впервые оказался здесь, до этого мы с Кикой встречались в моей комнате, и, наверное, было очень опрометчиво без предупреждения приходить к ней. В комнате не было никого, белизна в ярком свете факелов резала глаза, я оглянулся и пошел дальше, туда, где колыхался полупрозрачный занавес и тихо напевал женский голос какую-то полумистическую песню о божественном успокоении, которая очень подошла бы к похоронам.
Я осторожно отвел занавеску и заглянул в комнату: Кика полуобнаженная, лежала на невысоком диване и что-то курила, запах, сладкий, щекотал ноздри, вызывая головокружение и дикое желание овладеть ею. Подле Кики на коленях сидела спиной ко мне девушка и пела эту самую печальную песню.
Как ни тихо я подкрался к двери, Кика все же повернула голову и приветствовала меня какой-то полупьяной улыбкой. Радостно вскрикнув, она отбросила трубку и кинулась ко мне, я обнял ее крепко-крепко, и спрятал лицо в благоухающих волосах. Девушка, которая пела, поднялась с колен и, обернувшись, пораженно уставилась на меня, затем издала стон и рухнула на ковер. Кика отпустила меня и подбежала к Серпулии, ибо это была она. Я не верил глазам: Серпулия здесь, в покоях любовницы набожника, но как, каким образом?!
– Бедняга! – воскликнула Кика, похлопывая ее по щекам. – Выйди, Андрэ, скорее всего она испугалась тебя, увидев в демоническом обличии под воздействием травы ахирам. Выйди! – прикрикнула она, видя, что я не двигаюсь с места.
– Помоги мне поднять ее и вынести в белую комнату, – попросила она, смягчившись.
Я поднял Серпулию на руки, молясь, чтобы она пришла в себя, и я смог бы дать ей знак молчать о том, кто я, но девушка находилась в глубоком обмороке, усиленном действием наркотика.
Я уложил ее на диван и стал усиленно растирать ей виски и похлопывать по щекам. Вдруг в башне раздались голоса, и мы с Кикой в тревоге переглянулись – не было никакой ошибки: это был голос Тобакку. Кика схватила меня за руку и втолкнула в боковую комнату, я залез под стол, а Кика кинула мне какую-то шкуру, я закутался в нее и забился в тень.
– Спаси нас, Светлоокий, – прошептала Кика и бросилась навстречу Тобакку.
Они долго говорили, потом я услышал всхлипывания Серпулии и ее сбивчивый голос. Если она сейчас расскажет, что видела меня здесь, что я на самом деле хот и ее муж, Тобакку меня убьет. Чувство опасности, с которым я жил с тех пор, как попал в этот зачумленный мир, притупилось под влиянием любовного дурмана, но теперь я будто прозрел, ощутив, насколько сложно мое положение придворного любовника. И еще, если Серпулия служит Кике, то где же Марци Марцибус, умер он или бросил ее?