– Тридцать лет за одну муху! – сквозь рыдания произнес он. – Вся жизнь испорчена из-за этой мухи! Я бы добился успеха и славы, я знаю, знаю…
Я крепко держал его, содрогающегося от рыданий, от обиды, а он все повторял «муха, тридцать лет…»
Тэннел не умер ни тогда, ни в последствии. Очнувшись ото сна, я попытался напомнить ему о нашем разговоре, на что он неизменно отвечал: «ничего не знаю».
8.
Сейчас я стараюсь не вспоминать о том годе, проведенном в Замке Роз, ибо я провел там чуть больше года. Год невыносимых душевных мучений, год, проведенный в полутемной зловонной камере, длился вечность, и вечность эта складывалась в чистую длительность, стирая временные границы, сужая пространство до объема точки, которой и был я.
Но вы не поймете, вы не сидели в камере почти без света, воздуха и надежды на спасение, вы жили там, за стенами тюрьмы и вселяли в меня только зависть и ненависть. Вы считаете, что я сильный, и сохранил человеческий облик, а разве описанное мною выше не убедило вас в обратном, разве вы еще не разочаровались в таком герое; если вы читаете эти строки, значит, еще не разочаровались.
Но вернемся в прошлое, я спешу, нужно успеть, а у меня осталось мало времени, я слишком много его потратил на описание моей прошлой жизни и жизни до Замка Роз. Не вините меня, если дальнейшие записи покажутся вам сумбурными и непоследовательными, я буду много чего пропускать, чтобы удержать, на мой взгляд, главное. Но вернемся, вернемся.
Я не стану подробно описывать год, проведенный в Замке Роз, не стану говорить, что из человека я превратился в демона, не буду описывать все муки, если у вас есть хоть капля фантазии, вы додумаете сами.
Тэннел так и не умер, хотя и собирался отчалить раз пять, больше он не жаловался на свою горькую судьбу, на божью несправедливость, но присутствием своим неимоверно поддерживал меня.
Однажды случилось нечто, что дало толчок всем последующим событиям.
Вместо тазика с баландой в окошко просунулось узкое усатое лицо и начало глазами водить в темноте, стараясь разглядеть хоть что-нибудь.
– Где он сидит, здесь? Демон! – ласково спросила морда и, не дождавшись ответа, вполголоса обратилась к кому-то в коридоре. – Ты говорил, что он здесь, почему никто не откликается? Или он спит? Демон! – крикнула морда, потом, захихикав, добавила. – Наверное, ты разочарован, что ваших побили, обиделся, да? Жаль не поймали и не поджарили эту сволочь Шанкор, как ее милого приспешника Шалмантора! Демон! мне надо точно знать, ты ли здесь, чтоб получить свой империал.
Я ничего не ответил, если бы здесь был таз с баландой, я с удовольствием расплющил бы его об эту мерзкую тварь.
Морда опять поводила глазами и, наконец, сорвалась: на мою голову посыпались проклятия, от которых даже бедняга Тэннел проснулся и недовольно замычал.
– А, возмущаешься еще, сволочь, вот я тебя сейчас. Дай ключи, – приказала морда кому-то в коридоре. Кто-то в коридоре забормотал и оттащил его от окошка, решетка на нем захлопнулась и мы остались без обеда.
Тэннел подполз ко мне и сказал:
– Демон, это плохой знак, очень плохой. Тебя скоро казнят.
– Меня никогда не казнят, старик, – горько ответил я. – Набожник приказал держать меня здесь на протяжении веков, и ни при каких обстоятельствах не лишать жизни…
Через пару дней Морда пришел еще раз. Он опять начал подзывать меня, пересыпая свою речь издевками. Я подошел к нему так близко, что глаза бедняги испуганно различили мое и в самом деле демоническое обличье. Я схватил его за нос, он отвратительно завизжал и начал вырываться, сил во мне было мало, поэтому удержать я его не сумел. Морда отскочил, и окошко захлопнулось. Больше он не появлялся.
Тэннел зашевелился в углу и, откашлявшись, сказал:
– Теперь я, кажется, понимаю, за что тебя посадили, и правильно сделали – ты опасен.
– Я стану опасен для тебя, если ты немедленно не заткнешь свою вонючую пасть, Тэннел!
Старик послушался.
У посещения Морды оказалось продолжение. Однажды окошечко открылось, и вместо таза с едой я услышал до боли знакомый голос:
– Андрэ!
Я вихрем подлетел к решетке и в полутьме впитывал каждую черточку на лице хотера Деклеса.
– Ты нашел его, нашел?! – заикаясь от волнения, прошептал я.
– Нет, – шепотом ответил он. – Я объехал всю страну, чуть не лишился службы и жизни, но не отыскал его. Я больше не могу так жить, Андрэ, и уверен, не можешь жить и ты. Сделай правильный выбор. Коснись меня.
Дрожащими пальцами я коснулся родного лица своего двойника, и вновь живительная сила, как тогда, во дворце набожника, наполнила мое существо.