– Помогай! – шепнул я Тэннелу, и мы вместе взялись за меч.
Увлеченные работой, которая двойными усилиями шла хорошо, мы не заметили, как к нам подошли трое стражей.
– Чем это вы занимаетесь? – спросил один недоуменным голосом.
– А вот чем, – ответил я, вытаскивая меч и всаживая его в сердце бедняги. Двое других не растерялись.
– На помощь! – крикнул один из них и замолк, пронзенный мечом Тэннела, третий успел вытащить меч, но к своему несчастью, не успел им воспользоваться.
В коридоре послышался топот.
– Тэннел! – сказал я, подавая ему меч, – ломай решетки, и да поможет тебе Господь.
Я сложил убитых штабелем и приготовился к обороне, которая была совершенно бессмысленна, я один никогда бы не справился с отрядом стражи численностью в двадцать человек.
Но то ли Тэннел рассвирепел, то ли страх придал ему сил, но он с таким остервенением взялся за окошко, что бедные прутья буквально трещали под его напором.
Я же тем временем отражал первые атаки стражи. Коридор был узок, и два человека не могли сражаться рядом, не рискуя поубивать друг друга, это было мне на руку, но я был лишь человеком, просидевшим целый год в полутемной камере, с ослабленным зрением и реакцией, с надломленными силами, а их было двадцать, сильных и здоровых.
– Умоляю, Тэннел, скорее! – крикнул я, чувствуя, что сдаю.
– Уже все готово! – крикнул он, вынимая меч.
– Прыгай!
– Боже, здесь так высоко! – пролепетал он, только что заметив это.
– Прыгай! – закричал я, толкая его.
Бедняга Тэннел с диким воплем вывалился из окна, а за ним последовал и я.
Шлепок о землю был очень чувствителен, я ощутил, как все внутренности перевернулись от боли.
Я открыл глаза и увидел обеспокоенное лицо Тэннела, с высоты раздавались проклятия и ругань.
– Сможешь ли ты подняться и идти? – спросил Тэннел, ощупывая меня.
– Чего бы мне это не стоило, – прошептал я, стараясь не обращать внимания, как все болит.
Опираясь на Тэннела, я поднялся и застонал.
– Что болит, господин? – тревожно осведомился он. – Умоляю, пойдем, иначе нас поймают, я уже слышу голоса стражи.
– Тэннел, скорее к конюшням, – прошептал я, садясь на землю, – приведи лошадей, давай же!
Тэннел сорвался и побежал, я даже не ожидал от него такой прыти. Из Замка послышались возбужденные голоса, и я увидел приближающихся воинов. Сжав в руке меч, я приготовился умирать, но когда озлобленные псы готовы были уже впиться в мою глотку, вдруг, рассекая сумерки, послышался оглушительный клич и конский топот: как призрачный всадник, верхом на коне, в белом балахоне из полумрака показалась фигура Тэннела, который бестолково вращал над собой мечом, изображая благородного мстителя. Картина эта даже на меня оказала должное впечатление, стражники отступили и разинули от удивления рты.
Тэннел подвел ко мне вторую лошадь, она была не оседлана, и я с трудом, издавая жалобные стоны, вскарабкался на нее. Тэннел еще раз возопил, поднял вверх меч и крикнул:
– Тридцать лет из-за одной мухи, будьте вы прокляты!
Он хлестнул мою лошадь, и мы на всем скаку влетели на площадь, рядом плескалась темная вода Митты, впереди был Город Семи Сосен, который мы миновали, вызывая ужас у случайных прохожих.
На северных воротах нас попытались задержать стражники, но передумали, увидев меня, скачущего во весь опор на белом коне, в белом балахоне палача, забрызганном кровью, с длинными белыми развевающимися волосами, это был самый призрачный ужас, виденный ими в жизни.
Во весь опор мчались мы с Тэннелом по залитой лунным светом холофольной дороге, два призрака в ночи, двое восставших из ада.
Это был гениальный побег. Никогда в жизни я не проделывал более отчаянных вещей. В Городе заговорили об ужасных предзнаменованиях: два белых призрака-мстителя проскакали от Замка Роз через весь город и покинули его, вызвав смуту. Народ взволновался, тот народ, который разгромил войска Шанкор под стенами Города Семи Сосен и воздвиг править собой Тобакку; и тут вдруг, как предзнаменование того ужасного, что ждет их в наказание за нарушение традиций, появились эти белые люди. Шушукались стражники на карауле, бормотали священнослужители, гудели улицы, храмы курили благовония, люди молились, и не утихал этот шум, и не успокаивался народ, даже официальные слова, что призраки – лишь двое заключенных, бежавших из Замка Роз, не повлияли, ведь никто не может бежать из неприступной тюрьмы – так верил народ.
Мы с Тэннелом в ту ночь недалеко уехали от Города Семи Сосен, мне совсем сплохело, так что старику пришлось снять меня с коня и уложить у ручья в небольшой сосновой рощице. Он омыл мое лицо и спросил, что болит.