Ролес пришпорил коня и начал спускаться вниз с довольно высокого холма, сделав Маркуэллу знак следовать за ним.
Вскоре они подъехали к хижине. Это было крохотное полуразвалившееся сооружение из гнилых палок, перевитых веревками, а вместо крыши были настелены ветки сагорового куста. Дверь была открыта, и ветер безжалостно терзал ее.
Друзья привязали коней к большому раскидистому дереву, по возможности укрыв их от непогоды, а сами вбежали в хижину.
Убожество царило в ней: маленький закопченный камелек в углу, груда тряпок вперемешку с сеном вместо кровати, грубо сколоченный стол; хозяина в доме не было.
Ролес стянул с себя мокрую куртку и, разводя огонь, сказал:
– Беднягу перевозчика буря, наверное, застигла на том берегу Ситула, но мы воспользуемся его гостеприимством, маловероятно, что он вернется до утра.
Маркуэлл снял плащ, развесил его над чадящим камельком, а сам подсел к огню.
– Теперь до утра придется сидеть здесь, – с досадой сказал он. – Как ты думаешь, Ролес, унесете нас ветром вместе с хижиной или нет?
– Мне нравится, господин, – сказал Ролес, усмехаясь, – что вы в любой ситуации не теряете чувства юмора. Но не бойтесь, хоть бури в Лакхе и сильны, они не уносят домов.
Так, весело переговариваясь, сидели два друга у огня.
Ну что, узнали вы их? Да-да, господин Маркуэлл, бездельник-вельможа, странствующий по Империи, ни кто иной, как я. А Ролес? Конечно же, Ролес – Тэннел, принявший божеский вид и таскавшийся повсюду за мной.
Ограбив на дороге пару путешественников, мы смогли сменить одежду палачей на мирное платье и присвоить себе новые имена.
Вот уже почти пол года я искал Шанкор, изъездил пол страны, я шел, видимо, за нею по пятам. Все, что я хотел, – спросить, где Пике, где чертов старик, способный отправить меня домой, а если не сможет – я останусь с ним, чтобы вдоволь беседовать о философии антиподов и правильном устройстве мира.
В Ситул нас забросил тонкий намек, сделанный мне бродягой, которого я по доброте душевной накормил; он сказал, что видел в Ситуле чертовку Шанкор. Но, прибыв в Ситул, я не обнаружил и следов ее. Теперь мы с Тэннелом хотели посетить Касарай, а затем Чикидо, причем Чикидо оказался последним местом, где она могла скрыться. Я чувствовал, что близок к цели и готов поймать удачу за хвост.
Нас искали. Приезжие из Города Семи Сосен рассказывали, что в столице ужесточился контроль, и теперь без специального разрешения невозможно ни попасть в Город, ни покинуть его. Да и в крупных городах, которые мы иногда посещали, стража внимательно осматривала всех подозрительных. Подозревать меня не позволял перстень набожника, красовавшийся на указательном пальце. Хоть Тобакку и засадил меня в Замок Роз, он в порыве ярости не побеспокоился лишить меня своей милости, и его милостью меня не могли теперь поймать. Я смеялся и ликовал, представляя, как бесится теперь мой господин!
Опустошив скудный ужин перевозчика, мы с Ролесом уселись у огня и предались веселой болтовне. Он рассказывал, какие страшные бури видел в молодости, они вырывали из земли с корнями деревья и уносили крыши. Я буду называть его Ролесом, с вашего позволения, так я привык его вспоминать, имя Тэннел вызывает во мне образ темной сырой камеры в Замке Роз и ничего более, но об этом я не желаю больше думать.
Гроза бесновалась за стенами нашего маленького убежища, буря гудела в трубе, раскаты грома сотрясали стены, дождь ручьями лился через плохо залатанную крышу, но нам было все нипочем у яркого огня. Я сказал Ролесу, что не завидую путнику, попавшему в такую передрягу, и как картинка к моим словам, этот путник не замедлил явиться.
Сейчас я думаю, что это был перст судьбы, которая, что не делает, все делает к лучшему, и в мудрости направляет нас, а тот, кто не умеет читать знаки судьбы, сам виноват в своих бедах.
Дверь в хижину сотрясалась от чьих-то сильных кулаков, Ролес глянул на меня и сказал:
– Никак хозяин пожаловал.
Он поднялся и, отворив дверь, впустил путника, мокрого, закутанного в плащ и, видно, очень замерзшего. Он просил о крове, и я узнал его голос. У меня хорошая память, уж поверьте, и я не мог не узнать этого вестника судьбы.
– Проходите, артак Нао, – насмешливо сказал я, вставая, – обогрейтесь у скромного очага, если конечно, вас устроит наша компания.
Нао побледнел, покачнулся и схватился за косяк.
– Не может быть, – прошептал он бескровными губами.
– Вы, я вижу, знакомы, – глубокомысленно заключил Ролес.
– Если у артака короткая память, – сказал я, чувствуя, как злость заполняет меня, – что ж, мне не трудно напомнить о себе.
– Не ожидал, – коротко сказал Нао, снимая плащ и подходя к огню. – Я думал, вас давно нет на свете, господин Андрэ.