– Верю, – буркнул я и тронул лошадь.
Больше мы не разговаривали. Я угрюмо смотрел перед собой, раздумывая о превратностях судьбы, так неожиданно и так вовремя столкнувшей нас с артаком.
К полудню мы въехали в лес и направили лошадей по небольшой дорожке, змеившейся среди деревьев. Через некоторое время она вывела нас к крохотному лагерю, раскинувшемуся на поляне. Это были остатки грозного войска повстанцев, уставшие, гонимые, но гордые духом люди, преданно охраняющие покой умирающей предводительницы.
При появлении Нао люди вскочили и побежали к нему.
– Лекарь Ситула умер, и в округе не осталось никого, способного оказать помощь.
– А кто это с тобой? – спросил один, не узнав меня.
– Этот господин снимает с душ грехи и очищает их от зла, – с вызовом ответил Нао.
Толпа расступилась, и мы втроем проехали к шатру. Спешившись, я отдал поводья Ролесу и велел быть наготове, лошадей не уводить, и ждать здесь. Он понимающе хмыкнул, и ничего не сказал.
Нао предостерегающе посмотрел на меня и велел подождать снаружи, а сам, откинув полог, вошел в шатер, из которого пахнуло сыростью и гнилью.
– Позвольте сказать, господин, – прошептал Ролес. – Не нравится мне здесь, эти люди загнанные злые собаки. Вам здесь небезопасно.
– Мне небезопасно везде, где бы я ни был.
Сердце гулко билось, в волнении подскакивало и дрожало, ох, как непросто мне было перебороть чувства и быть спокойным, унять дрожь и нервозность.
Воины на поляне в беспокойстве собирались в группки, недоверчиво и очень недружелюбно глядя на меня, я сильнее натянул капюшон и закутался в плащ, хотя холодно не было. Нао долго не возвращался, и я начал волноваться, не в силах больше скрывать нетерпение. Наконец, он вышел, лицо его было печально, видно было, что он с трудом сдерживает слезы.
– Ты можешь войти, – тихо сказал он, кивая на вход. – Постарайся не обращать внимания на запах. Она хочет тебя видеть и говорит, что это знак свыше.
Я вошел в шатер, и в глазах у меня помутилось, я на мгновение зажмурил их. Внутри был полумрак, отвратительно пахло разлагающимся мясом. Я подошел к небольшой кровати, на которой лежала Она, вся закутанная в одеяла, лишь одни огромные глаза, выражающие мучительную физическую боль, с тоской глядели на меня.
Превозмогая себя, я подошел и сел на край кровати, затем скинул капюшон, открыв лицо.
– Не думала, что увижу тебя на земле еще когда-нибудь, – чуть задыхаясь, глухо сказала она. – Ты изменился, страдания закалили тебя, теперь ты настоящий мужчина.
– Я был им всегда, – с дрожью в голосе сказал я, ее я сдержать не смог.
– Разве теперь это имеет значение, – грустно сказала она. – Для чего ты пришел?
Говорить ей было трудно, она задыхалась и запиналась, голос ее изменился, исчезли властные нотки и гордость, это был голос смертельно уставшей женщины.
– Я пришел простить тебе все грехи. Я пришел узнать, где Пике.
– Свои грехи я возьму с собой, – с усмешкой сказала она. – Для чего тебе Пике? Старик не причинил тебе зла, если хочешь мстить, мсти лучше мне.
– Старик может причинить мне благо. Он нужен мне, Шанкор, пойми! – почти взмолился я.
– Он любит тебя, – задумчиво сказала Шанкор, и глаза ее улыбнулись. – Скажи… ты… ненавидишь меня?
– Нет, – тихо ответил я.
– И ты прощаешь мне мою ошибку, мои амбиции, недоверие к тебе? – тихо спросила она.
– Мне нечего тебе прощать, ты сделала то, что считала лучшим для своей страны, а я для тебя всегда был на втором месте, – дрогнувшим голосом ответил я, чувствуя необъяснимую жалость к себе.
– Но ты прощаешь меня? – требовательно спросила она.
– Прощаю, – выдохнул я.
– О спасибо, спасибо Бог, что ты не сделал его злым и черствым, спасибо, что у него сердце человека и душа святого, что бы я делала, если бы он оказался непримиримым и не прощающим, если бы он не смог забыть все беды и прийти в мой последний час, чтобы отпустить в зеленые луга, – она минуту помолчала, отдыхая, затем продолжила. – Ведь я не встретила бы тебя там, хотя надеялась. Теперь я могла бы умереть спокойно, если бы тяжелый камень не влек мою душу ко дну. Только ты один можешь освободить меня от него.