– Что я могу сделать для тебя? – спросил я, беря ее высунувшуюся из-под одеяла руку, она была красная, горячая и распухшая, рука не нимфы, а ужасного монстра.
– Тебе не противно касаться меня… теперь? – с беспокойством спросила она.
– Разве мне может быть противно касаться тебя? – ласково возразил я.
– Мое тело распухло и покраснело, горло сдавила невероятная тяжесть, трудно говорить… лицо обезображено, я гнию изнутри и снаружи, это страшная смерть, за гордыню небеса послали мне ее, – с горечью сказала она. – Сохранилось ли в твоем сердце место для жалости ко мне? Думаю, нет, но какое теперь это имеет значение, все, что было с нами, лишь прошлое для меня.
– Не говори так много, тебе вредно, – сказал я. – Где Пике?
– Пике! – рассмеялась она. – Я не скажу, где Пике, пока не вырву у тебя одно обещание. Позови Нао.
Я крикнул артака, он вошел бледный и сдержанный.
– При тебе, артак, хочу я продолжить этот разговор, – задыхаясь, сказала она, – о, надо спешить, я умираю. Я верю, что ты, Андрэ, спасешь Империю и вернешь ей традицию, потому что незыблемое нельзя заменять гнусным, ибо тогда все рухнет. Мы слишком погрязли в своих амбициях, тебе же не нужно ничего. Пике говорил, что в тебе есть и сила и доброта. Все, чего хотела я: сохранить традицию, по которой власть всегда была в руках Императора, справедливого и милосердного. Я из гордости считала, что это моя честь и мое бремя, но я умираю. Я думаю, что и ты достоин чести нести это бремя. Клянись всем дорогим для тебя, что сделаешь это, я передаю тебе свою власть, не освободиться тебе, пока ты не вернешь в Империю порядок, я беру тебя в свидетели, артак. Клянись, Андрэ, скорее, я умираю и могу не успеть! Ну же! – воскликнула она, и в голосе ее я услышал исчезнувшую Шанкор. – Скорее, клятву в обмен на Пике!
– Клянусь! – не видя другого выхода, произнес я.
Тишина воцарилась в шатре, только Шанкор дышала часто и тяжело.
– Теперь, артак, уходи, – с большим трудом прошептала она.
Нао, молча и потрясенно, вышел из шатра.
Она сжала мою руку и совсем слабо сказала:
– Прости меня за то, что я вырвала у тебя эту клятву. У трона Светлоокого или в аду я буду молиться, чтобы ты исполнил ее. Пике ушел на Северный мыс. Там у Говорящих гор, есть маленькое поселение, где живет прорицатель Делт, к нему бежал Пике в надежде найти покой и мудрость. Но помни о клятве. Пике не мог ошибиться: ты тот, кто продолжит мое дело, доведет его до конца, только ты…
Она замолчала, закрыла глаза. Я сидел, напряженно всматриваясь в нее, и сердце мое рвалось на части.
Глаза ее улыбнулись, и она сказала:
– Я уже вижу свой путь и лодку у берега, в этой воде я омою наболевшее тело, и она очистит мою грешную душу, одно возьму я с собой: мою любовь к тебе, это все значимое, что я сделала в жизни, а остальное – мусор. Жаль, что я была так горда, и не приняла твою любовь, когда она еще была жива. Я всегда была слишком гордой, поэтому и погибла. Тот вечер у ручья – это лучшее, что было в моем темном существовании. Живи, любимый, и помни о клятве. Ты должен успеть до вечера, ведь вечером она уезжает, – ее язык стал заплетаться. – Она уедет, и ты никогда не увидишь ее более, поспеши, любовь моя, поспеши, а я ухожу, лодка уже ждет меня. Прощай, я люблю тебя, – с этими словами она умерла.
Когда я понял, что дух ее уже далеко, слезы сами брызнули из глаз, я упал ей на грудь и разрыдался.
– Я тоже люблю тебя, – прошептал я.
Нескоро я смог собраться с силами и встать, но это произошло. Я вышел из шатра: у входа стоял Нао и несколько воинов, изумленно смотревших на меня.
– Все, – тихо сказал я.
Нао и все остальные вошли в шатер, и послышалось тихое бормотание: они просили у умершей прощение за все зло.
Я сел на траву возле лошадей и прислонился к дереву. Я отпустил ее, там ей, наверное, хорошо. Знаю, мы обязательно встретимся, когда и я покину мир живых, и будем вместе навеки. Нет, я не грущу, родная, ты сделала все, что должна была сделать, у каждого свое предназначение, и каждый совершает ошибки; не забыть мне тебя и, возможно, не простить, нет, не за то, что ты предала меня, а за то, что вырвала клятву завершить начатое тобой, только за это.
Нао вышел из шатра и подошел ко мне, глаза его были красны, в них поблескивали еле сдерживаемые слезы.
– Не грусти, артак, – тихо сказал я. – Она бы не одобрила сожаления.
Нао сел рядом и задумчиво посмотрел вдаль, сквозь сосны и пространства, будто бы стараясь различить ее растворившийся дух.
– Что ты будешь делать теперь? – спросил он. – Я о том, станешь ли ты исполнять данное перед лицом смерти обещание?
– Лучше бы ты дал это обещание. Разве я смогу?
– Ты? – Нао улыбнулся сквозь слезы. – Ты сможешь. Я помогу тебе собрать новую армию, вдвое сильнее этой, армию настоящих, верных людей, не желающих быть рабами Тобакку. Мы пойдем в Город Семи Сосен, мы выполним твой план до мельчайших подробностей, будем повиноваться любому твоему приказу, мы станем силой, способной перевернуть Мир. Ты – станешь набожником, будешь повелевать нами, я верю, что ты благородный человек, раз смог простить Шанкор и отпустить ее душу. Мы свергнем Тобакку, вернем власть Императору, мы построим мир по твоему желанию. Не упускай шанс, мало кому выпадает такая удача, Бог протягивает тебе руку и отворяет врата, разве не об этом ты мечтал?