Принарядившись таким образом, я вошел в главную залу, где на лавке восседал Хоросеф с совсем уж побитым видом. При виде меня он встал и ограничился простым приложением руки. Мне начала надоедать такая куртуазность поведения, но кто я такой был, чтобы судить другой народ за его привычки и обычаи.
– Не желаете ли прогуляться, господин Андрэ? – спросил Хоросеф.
Почему-то никто из окружающих не выговаривал последнюю букву в моем имени, наверное, у них не было имен, оканчивающихся на «й», вот они и переделали «Андрей» в более удобное для произношения «Андрэ». Я тогда подумал еще, что в отношении речи мне несказанно повезло, в этом мире говорили по-русски, или, может, я воспринимал их речь как родную?
Мы вышли из дома, и в глаза мне брызнули яркие солнечные лучики. Когда я немного попривык к дневному свету, то первым делом взглянул на солнце: оно оказалось обычным, точно таким же, как наше земное. Я оглянулся: вокруг громоздились странного вида постройки – небольшие деревянные хибарки с маленьким дырками – окошечками и высокие двух-трехэтажные домики с ровными конусообразными крышами, на кончиках которых громоздились изображения глаза. Помню, как неприятный холодок пробежал по телу, когда я подумал, что от одного этого можно не ждать ничего хорошего.
Дорожки между домами были выложены голубоватым камнем, и блики солнца играли на его поверхности, слепя глаза. Ни единого зеленого кустика, ни деревца, ни травинки не увидел я, и ни один человек не шел по улице, и тишина стояла над деревней.
– Ну вот, это и есть моя деревня, – гордо заявил Хоросеф, взмахнув рукой.
– Как называется эта страна? – подавленно спросил я, совсем забыв об осторожности.
Хоросеф странно взглянул на меня, но сдержался и ответил, видимо, полученная трепка что-то для него значила.
– Империя, – сказал он.
«Что ж, Империя, – более пышного слова и придумать нельзя», – подумал я, – «только вот что-то оно не сочетается с внешним видом. Впрочем, забавно, фантасты всегда любили это название для своих выдуманных стран».
Тут Хоросеф сказал самую длинную фразу за все наше знакомство:
– Мы, хоты, основали эту деревню двадцать восемь поколений назад, когда пришли из Великих Болот в поисках лучшей земли, и с тех пор живем так, как наши предки жили, и чтим традиции нашей Родины. Мое поселение очень благочестиво и праведно. Никто не может сказать, что Хоросеф Сафун Дебурданджиремар плохо правит своими людьми! – пышно закончил он.
Мне очень хотелось спросить, если он принял меня за повстанца, то как можно говорить о праведности и благочестии, даже если бунтует хотя бы один человек, это уже не содружество. Да, и почему никого в деревне нет?
– А где все люди? – спросил я, шагая по голубому камню.
– Охотятся, собирают урожай, – ответил Хоросеф, – а женщины берегут очаг и собирают смолу.
– А вы торгуете с другими племенами, ведете обмен с другими деревнями?
– Мы торгуем с поселением Белендима и городом Пушоном, обмениваем холофоль и смолу на ткани и железные изделия. И раз в пять лет отправляемся в Город Семи Сосен для большой торговли.
– А что за город такой, о котором вы говорите? – спросил я, подумав, что где-то уже слышал это название, и вообще, все это больше походило на безумие.
– Это столица Империи, – недоумевая, что бы могли значить все эти вопросы, но уже привыкая к их глупости, ответил Хоросеф. – Великий Город, где живет Император, Центр Мира.
– А далеко… – но я не договорил, пораженный открывшейся передо мной картиной.
За разговором я не заметил, как мы подошли к главной площади, имевшей вид круга. Она была выложена тем же голубоватым камнем, но более высокого сорта, он не отражал свет, а поглощал его. Как я впоследствии узнал, камень этот называется холофоль, стоит очень дорого и используется в основном для культовых построек. В центре круга, который образовывала площадь, были выложены магические письмена из еще более дорогой красной холофоли, с прожилками насыщенно рубинового цвета. На краю площади стоял массивный деревянный столб, на который были намотаны веревки; а за гранью круга росла трава, зеленая-зеленая, а еще дальше виднелся мой сосновый бор. Я страшно обрадовался, увидев его, и одновременно почувствовал неприятное напряжение, связанное с ужасными воспоминаниями прошедшей ночи. Как сон было это…