Это не было похоже на охоту: где засады, где погони за зверем, где битва? – ничего не было и в помине, только утомительная ходьба через непролазные заросли.
Мне надо было бежать, пока мы не начали проверять мою храбрость, но как только я пытался отстать или затеряться, Хоросеф недовольно оглядывался и презрительно кривил губы. Что скрывать, он хоть и был туповат, но понимал, что я не с особой смелостью следую за ним.
Лес окончился, и я остановился как вкопанный, пораженный открывшимся мне видом. За плетущимися неподалеку кустами начиналась небольшая поляна, своим левым краем примыкающая к озерцу с тухлой водицей, источающей густой аромат гнилости; но еще более отвратительно пахли катоны, ибо это именно они расположились на берегу пруда и, вальяжно почесываясь, иногда цедили воду толстыми губами. Больше всего они напоминали мне тюленей: их жирные сосискообразные тела, покрытые редкой рыжей порослью, заканчивались небольшой плоской головой, увенчанной двумя спиралевидно закрученными рогами; маленькие глазки, выглядывающие из-под нависшего лба, не выражали ничего кроме скуки. Время от времени какой-нибудь особенно активный катон подползал на коротких слонячьих ножках к воде, погружал голову и с удовольствием пускал пузыри.
Когда первый шок прошел, меня чуть не стошнило: «Уж не это ли мясо», – с тоской подумал я, – «подает нам Фелетина на обед?»
– Приходилось ли тебе когда-нибудь охотиться на катонов? – спросил Хоросеф шепотом.
– Нет, – так же шепотом ответил я, зажимая рот рукою, чтобы не потерять весь свой завтрак.
– Это очень просто, Андрэ. Подходить к катонам близко – опасно. Они запросто могут задавить тебя своим весом, поэтому нет ничего лучше того, чтобы кинуть в животное отравленный кинжал – тогда его смерть будет быстрой и не успеет всполошить остальных. Но если ты не убьешь его сразу, лучше не раздумывая убегать – все стадо кинется на тебя, а они очень быстро бегают. Охота на катонов – мальчишеская забава, я думаю, ты не промахнешься. Предоставляю тебе почетное право первому кинуть кинжал, – последние слова Хоросеф проговорил с явным сарказмом.
Мне вовсе не улыбалось быть раздавленным вонючей тушей и от иронии Хоросефа явно веяло чернухой.
– Нет, Хоросеф, – как можно спокойнее сказал я. – Я не могу принять столь щедрый дар уважения. Такой вид охоты для меня большая новинка. Я бы предпочел, чтобы вы показали мне пример.
Хоросеф скрипнул зубами и, выхватив из ножен отравленный клинок, изо всей силы, нисколько не прицеливаясь, метнул его в стадо. Один из толстых слизняков вздрогнул всем телом и, не издав ни звука, покорно закрыл глаза и обмяк.
Хоросеф победно глянул на меня и жестом предложил повторить фокус.
Я засомневался. Если я откажусь под предлогом трусости, Хоросеф убьет меня просто, придумывать иной не было времени, оставалось только рискнуть. Я не спеша вытащил кинжал из ножен, мучительно припоминая, как в детстве играл в ножички, замахнулся и, тщательно прицелившись, метнул клинок в темно-рыжую массу, копошащуюся на берегу.
И тут случилось нечто невероятное: ближайший к нам катон оглушительно заревел и поднял ногу, насквозь проткнутую кинжалом. Десятки яростных глаз повернулись в нашу сторону. Раненое животное грозно рычало, и еще более грозным рыком отвечали ему сотоварищи.
Хоросеф дернул меня за рукав и крикнул:
– Промахнулся! Беги!
Два раза ему повторять не пришлось: стадо катонов быстрой рысцой двинулось на нас; я вскочил и побежал за Хоросефом, мысленно проклиная свое безрассудство. Я старался ни на шаг не отставать от него, но Хоросеф был сильнее, и уже скоро отрыв между нами составлял значительное расстояние, а сзади все ближе и ближе раздавался топот, треск сломанных сучьев и напряженное пыхтенье разъяренных животных. И когда я почувствовал, что рыжая масса вот-вот поглотит меня, я резко свернул вправо и упал в кусты. Будь что будет!
Топот пронесся мимо, но лишь когда последний катон промелькнул в просвете кустов, я позволил себе перевести дыхание. Напряженно прислушиваясь, не решит ли стадо вернуться по проложенному пути, я полежал еще пару минут, затем поднялся и углубился в лес, в непроходимые заросли. Что я натворил? Если стадо этих слонов не затоптало Хоросефа, он отыщет меня и убьет. Но зато теперь я был свободен, теперь я мог отправиться на поиски того злосчастного места, где потерял жизнь.
Надо сказать, я совершенно не представлял, куда мне идти и беспечно не думал о чудовищах, которые населяли лес, меня заботили лишь монстры тоски, безжалостно попиравшие душу. Сейчас, взирая на те события с высоты полученных знаний, я понимаю, как опрометчиво поступал тогда, ведь в когтях дикого зверя меня ждала смерть более верная и ужасная, чем в «объятиях» Хоросефа; я, вооруженный лишь длинным кинжалом, с которым и обращаться-то как следует не умел, рисковал погибнуть от голода или отравиться неведомым плодом. Но тогда для меня это был единственно возможный выход из заколдованного мира, единственный мой козырь, и я решил разыграть его.