Грязнуля пошел к двери. Плакса покорно потащился за ним. Они вышли из дома, и пес втолкнул их в тележку. Затем он сам впрягся в нее и повез ласок в неизвестном направлении. Через несколько минут они уже ехали по дороге, вдоль которой росли вязы, переехали через каменный мостик и оказались в небольшой зеленой долине.
Посреди долины виднелось огромное темное здание с высокими трубами, из которых валил густой черный дым. Это и была фабрика. Из тележки несчастные узники видели лишь окна, которые то темнели, то светлели, словно кто-то внутри то зажигал фонарь, то снова гасил его. Внутри мелькали темные силуэты ласок, которые тащили на себе что-то тяжелое, сновали туда и сюда. Их темные фигуры двигались, словно в театре теней.
— Рабы, — пробормотал Грязнуля.
— Что? — переспросил Плакса, но Грязнуля не ответил — он не хотел пугать своего друга.
Вскоре тележка въехала во двор, по сторонам которого тянулись длинные бараки. Повсюду виднелись высоченные, как горы, кучи угля. У одной из них работал конвейер с корзинами, который через отверстие в стене отправлял корзины на фабрику. На угольной горе копошились ласки, которые быстро наполняли корзины. На секунду они остановились, чтобы посмотреть на тележку с впряженным в нее псом, но удары надсмотрщика-норки тотчас вернули их к работе. Самое ужасное, что ласки, казалось, даже не обратили на эти удары внимания. Они двигались так апатично, равнодушно ко всему происходящему вокруг, что становилось ясно — их ничто уже не интересует.
Тележка остановилась. Из здания фабрики вышел еще один надсмотрщик-норка.
— Тут тебе пополнение, — сообщил пес.
— Вылезайте! — скомандовал норка. — Живее!
Грязнуля и Плакса послушно выполнили приказ. Они неловко спотыкались на каждом шагу, потому что слишком короткая цепь мешала им двигаться. Пес, не промолвив больше ни слова, развернулся и отправился прочь. Грязнулю и Плаксу провели на фабрику — это место напоминало ад. Там были такие же тьма и жар. Посреди зала высилась громадная печь. Огонь пылал в ней так ярко, что глазам было больно. Поблизости суетились ласки, которые, швырнув в печь уголь из корзины, стремительно отскакивали в сторону. Из печи вырывались сверкающие потоки искр, которые иногда попадали на мех ласок. У большинства рабочих тут и там на шубках виднелись проплешины, а по залу плыл отвратительный запах паленой шерсти.
Другие ласки таскали куски металла к печи, где третьи закидывали эти куски в огромный котел, где кипел металл. Смотреть на это было и интересно, и страшно одновременно. Плакса буквально не мог отвести глаз от этого зрелища — не каждый день увидишь кипящий металл, который играет всеми красками — белой, желтой, красной и оранжевой, затем темнеет и становится вишневого цвета, чтобы потом снова раскалиться добела.
— Шевелитесь, — приказал норка-надсмотрщик, подталкивая Плаксу. — Не зевай по сторонам.
— А что мы будем делать? — поинтересовался Грязнуля. — Чем мы будем заниматься? Должен вас предупредить, что непременно расскажу властям об этом местечке, и вам придется провести в тюрьме не меньше сотни лет. Мне вас жаль. Но если нас немедленно отпустят, я готов замолвить за вас словечко.
Надсмотрщик ткнул его палкой:
— Пошевеливайся! Я не собираюсь терять время на глупую болтовню! — А потом, обращаясь к Плаксе, добавил: — Вижу, тебе понравилось смотреть на металл, так что поднимайся, будешь кидать куски железа в большой котел. Но берегись. Это — самая опасная работа. Если на тебя попадет раскаленный металл, он прожжет в тебе здоровенную дыру, и к утру ты помрешь. Это как заработать пулю, только пуля маленькая, а дыра от металла будет куда больше.
— Я не хочу, — задрожав, заскулил Плакса. — Лучше я буду грузить уголь.
— Ты будешь делать то, что тебе прикажут, — отрезал норка. — Иначе получишь палкой по спине.
— Я буду бросать металл в котел, — прорычал Грязнуля. — Я пойду наверх. А он пускай грузит уголь. Думаю, он вполне может поднять корзину. Только постарайся не подходить к нам слишком близко, чтобы я не вылил тебе на голову немножко жидкого железа.
Норка вытаращил глаза и побледнел, видимо представив, как ему на голову выливается расплавленный металл.
— Только попробуй сделать что-нибудь подобное, и ты сильно об этом пожалеешь.
— Может, и пожалею, только ты-то это уже вряд ли увидишь, — ответил неугомонный Грязнуля.
И ласки приступили к работе. В цеху было невыносимо жарко, но никто из рабочих не жаловался. Если кто-то пытался выразить недовольство, неумолимый горностай-надсмотрщик тотчас пресекал подобные попытки своей дубинкой. Плакса попытался разузнать, как сюда попали другие.