— Так уж получилось…
— Ты еще скажи, что собрался на маскарад.
— Нет, вы сами видели, я убегал от полиции. Они решили, что я похитил или убил принца леммингов. Хотя это неправда.
Барсучиха, судя по всему, не особо жаловала полицию, которая за взятку была готова на что угодно. Но кто знает, может, на ее барже оказался настоящий убийца? Барсучиха подозрительно посмотрела на Нюха и сказала:
— Это ты так говоришь.
— Меня зовут Остронюх Серебряк, — сообщил Нюх с некоторым апломбом. — А семья Серебряков издавна пользовалась уважением как среди ласок, так и среди других животных, населяющих Поднебесный.
— Это лишь слова.
— Уверяю вас, джисс, я — вполне уважаемый гражданин. Как сказала бы моя знакомая Бриония Живорез…
— Это… Постой-ка. Ты говоришь, Бриония Живорез? Не она ли работает врачом? Опиши-ка мне ее.
Нюх старательно описал свою приятельницу.
Только теперь барсучиха опустила свою тяжелую палку.
— Да, — сказала она, — некоторое время назад доктор Бриония лечила меня, и, как видишь, я поправилась. А ее друзья — мои друзья. Я дам тебе все, что нужно. Подожди минутку. Стой тут, а если баржу станет прибивать к берегу, просто направь ее в противоположную сторону. Не считай ворон — смотри в оба. — И барсучиха рассмеялась, довольная немудреной шуткой. — Это я сегодня придумала, у меня много времени.
Потом она спустилась в трюм.
Нюх смотрел по сторонам. На небе светила луна, так что в лунном свете можно было различить темные силуэты кустов, которые росли по берегам реки. Вечер был великолепен. Иногда раздавался плеск — играла рыба, поднимаясь к самой поверхности воды и выпрыгивая из реки. По укромным тропинкам бесшумно пробирались ночные животные. Пролетела сова, на мгновение закрыв крыльями луну и заставив ласку замереть от неприятного чувства: Нюх ощутил себя охотничьей добычей, совершенно беззащитный здесь, на палубе.
В ночной тишине раздавались и другие звуки — попискивания и жалобные крики, как будто кого-то уже схватил хищник и бедолаге только и остается, что беспомощно вскрикнуть, чтобы потом замолчать навсегда. Шуршание листьев, шелест травы, легкое поскрипывание днища баржи, когда она подходила слишком близко к берегу. Всякие похрюкивания и пофыркивания, храп и причмокивания — словом, все звуки, на которые в дневной суматохе никто не обращает внимания.
— Да уж, сельского жителя из меня не получится, что уж тут говорить, — пробормотал Нюх себе под нос. — Я слишком долго живу в городе.
Потом он задумался, что случилось с двумя его друзьями.
Он понадеялся, что полиция преследовала лишь его, а Грязнулю и Плаксу оставила в покое, так что сейчас они, должно быть, уже направляются обратно в город. Разумеется, им придется объясняться, чтобы очиститься от подозрений в воровстве. На Поднебесном кража велосипеда считалась лишь немногим хуже убийства, ведь велосипед стал главным средством передвижения. Тех, кто крал велосипеды, предавали в лапы закона и карали со всей суровостью. Им не грозило заключение в тюрьму, потому что их просто-напросто вешали на ближайшем суку в какой-нибудь роще.
В эту минуту баржа как раз проплывала мимо небольшой фермы — на берегу выступали темные силуэты домов, а сады тянулись до самого берега. Внезапно течение повлекло баржу вправо, прямо на лодочный сарай, стоящий на сваях и нависающий над водой. Нюх заметил опасность слишком поздно. Правда, он вцепился в руль и успел его дернуть в сторону, баржа резко отвернула и едва не уткнулась носом в противоположный берег. Ласка в панике снова дернул руль, баржа резко изменила курс и врезалась в небольшую теплицу, которая стояла у самого берега.
Там она и застряла. В ночной тишине послышались звон и грохот — это рушилась теплица и разбивались стекла, осыпая нос баржи осколками.
— Что тут происходит?! — завопила из трюма барсучиха. — Я упала и вывихнула ногу!
— Извините, — пробормотал Нюх, с ужасом глядя на разрушения, которые он учинил. От ухоженной и аккуратной теплицы остались одни обломки. Ласка поднял шест и попытался оттолкнуться от берега. Впрочем, оказалось, что это не так-то просто: днище баржи крепко застряло в илистом дне, да и мох, растущий по берегу, как будто вцепился в несчастную баржу. В доме зажегся свет, весь этот шум разбудил хозяев, что и неудивительно: от такого грохота кто угодно бы проснулся. К берегу приближался человек с фонарем. При виде огромного разъяренного мужчины у Нюха сердце ушло в пятки. Тем более что в другой руке у хозяина теплицы было ружье.