Привидение закружилось над головами норок и ласок, оглядывая замерших внизу зверей и выбирая себе жертву. В первую очередь оно решило напасть на норок — у них в лапах виднелись хлысты и палки, что выглядело угрожающе, а чудовищу не нравилось, когда ему угрожали.
Кто-то из ласок от ужаса выронил лопату, и та с грохотом упала на пол. Этот звук послужил сигналом — привидение взмыло вверх, а потом, словно сокол, ринулось на свою добычу — норку-надсмотрщика.
Все с воплями ринулись к дверям.
А привидение набросилось на норок. Пока оно расправлялось с надсмотрщиками, которых глотало, словно сладкоежка шоколадные конфеты, ласки разбили на дверях замки и вырвались на свободу.
Но нужно было еще выбраться за ворота. Норки-надсмотрщики были настолько ошеломлены тем, что всегда покорные рабы ласки, как сумасшедшие, выбегают из дверей фабрики и изо всех сил несутся к воротам, что не сразу пришли в себя. Впрочем, через несколько секунд они опомнились и принялись орать, чтобы ласки немедленно вернулись на места. Но никто не обратил на них внимания.
В этот момент из открытой двери фабрики выскользнуло привидение. Здесь, во дворе, оно казалось еще больше. Стало видно, что с его крыльев свисают водоросли, а набитое норками брюхо похоже на бледное брюшко лягушки, если ее перевернуть на спину. Увидев еще порцию надсмотрщиков, оно набросилось на них и принялось глотать.
В это время из бараков вышла другая смена ласок. Быстро оценив ситуацию, они разбежались и попрятались, ибо никто не умеет прятаться лучше, чем ласки. Они ухитряются находить такие щели, куда не догадается забраться никто другой. Вот и дух из окарины, когда покончил с надсмотрщиками, обнаружил, что поблизости не осталось никого. Плакса и Грязнуля всегда умели отлично прятаться и маскироваться, вот и сейчас они укрылись в дупле старого дуба.
Выбрались из своего укрытия они, только когда снова стемнело. В дупле было сыро, так что задремать им так и не удалось. Уже почти сутки они не спали. Наши ласки отправились через болота на юг. По дороге они освободили от обносков несколько чучел на огородах и завернулись в добытые тряпки. Они были благодарны за каждый найденный клочок — ночи стали холодны и ласки дрожали от пронизывающего ветра.
— Я так рад, что мы наконец избавились от этой окарины, — сказал Плакса. — Отлично придумано, Грязнуля.
— Это ты заставил меня задуматься над тем, как избавиться от нее.
— Я?
— Ну да Ты вдохновляешь меня, Плакса. Смотри-ка, вон там виднеется свет. Вроде бы это домик моей тетушки Нэлли. Пойдем-ка узнаем, не угостит ли она нас завтраком и не даст ли поспать хоть несколько часов. Я ужасно устал и, кажется, могу проспать целую неделю.
Плакса зевнул.
— Да и я тоже. А еще бы я с удовольствием поел. Вот бы сейчас яичницу с ветчиной!
— Думаю, тетушка нас хорошо встретит. Она считает, что гостей всегда надо как следует накормить, а потом уже вести светские беседы. Говорит она, правда, немного смешно, но тут все так говорят — местный диалект.
— Неважно, как она говорит, главное, чтобы кровати были мягкими.
28
В конце концов парочка измученных ласок выбралась из болота и подошла к домику тетушки Нэлли. Грязнуля, впрочем, сказал, что вроде бы раньше за домом виднелась мельница, но, похоже, теперь ее снесли. На этом месте виднелась заросшая травой полянка и ничего больше. Это, разумеется, показалось ему странным, но чего на свете не бывает — можно и фундамент убрать, было бы желание.
А вдова как раз готовила ужин. Она управилась со всеми делами — вымыла пол, выстирала белье, отскребла ступеньки крыльца и начистила до блеска дверную ручку. Дом был невероятно чистым — про такие говорят «ни пятнышка». И действительно, всю свою жизнь тетушка Нэлли посвятила борьбе с разными пятнами. Едва обнаружив пятно на стене или на полу, она немедленно вооружалась тряпкой, шваброй и стиральным порошком и начинала чистить и драить до тех пор, пока от пятна не оставалось и мокрого места. С пятнами она была совершенно безжалостна, хотя в остальном никто не мог бы назвать ее жестокой.
Тетушка Нэлли как раз опустилась в мягкое кресло, когда раздался стук в дверь. В заднюю дверь. Только знакомые торговцы и родственники стучали в заднюю дверь. Неужели угольщик забыл свою корзину?