Он выглянул за дверь — в приемной действительно ожидали, старательно не замечая друг друга, два врага-изобретателя.
— Мэр ждет вас, — сказал Врун. — Входите.
Горностай и ласка поднялись и, не глядя один на другого, протиснулись в дверь.
— Ага, — сказал Недоум, поднимая на них взгляд. — Как там продвигается мой проект отопления? Он уже готов?
Проект заключался в том, чтобы построить под городом паро-пружинную отопительную систему, которая могла бы обогревать город и летом, и зимой.
— Двигатель на месте, — сообщил Сон.
— Можно приступать к работе, — добавил Уль.
— Отлично, отлично. — Недоум потер лапы. — Великолепно. Врун, а ты уже поймал этого анархиста, Баламута? Если уж мы не можем прижать его кузена, мерзавца Серебряка, то надо поймать хотя бы кого-нибудь из этой ужасной семейки.
— Я не в состоянии его искать, — упрямо сказал Врун, считая, что мэр и так уже дал ему достаточно поручений. — Если хотите, можете искать его сами.
Недоум нахмурился:
— Что-что?
— Ничего особенного, — пожал плечами Врун. — Просто я собираюсь отправиться в ближайший трактир и напиться.
С этими словами он направился к двери и нос к носу столкнулся с Сибил, которая как раз входила в кабинет братца.
Лапы у Вруна подогнулись, а на лице засияла глупая улыбка — красота принцессы всегда действовала на него подобным образом. Сибил одарила Вруна взглядом прекрасных лучистых глаз, и он глубоко вздохнул.
— Здравствуйте, принцесса.
— Здравствуй, Врун. Ну что, многих сегодня арестовал по ложному обвинению?
Он покраснел:
— Я никогда не арестовываю по ложному обвинению, ваше высочество.
— Неужели? Я так подумала, что раз уж ты работаешь на моего брата, то, значит, такой же продажный, как и вся его креатура.
— Я — не креатура.
— Рада слышать. А что вы делаете сегодня вечером, Врун? У меня есть два билета в оперу. Гравелотти исполняет партию Мыши.
Врун терпеть не мог оперу.
— Я… я ничего не делаю, — пробормотал он. — Обожаю оперу.
— Тогда возьмите. — Она протянула ему пару билетов. — Я-то сама оперу терпеть не могу — все воют и ноют, а слов не разобрать. А если и разберешь хоть словечко, то все какие-то глупости. «Твои крохотные лапки озябли»! — а по сцене носится здоровенная барсучиха с лапами со сковороду каждая. Вряд ли кто-нибудь ей поверит, правда? Хотя если вам нравится, то, наверное, вам так не кажется. Потом расскажете, как сходили в театр. Я обязательно вас расспрошу, чтобы убедиться, что вы не проспали все представление.
И Сибил ушла, оставив после себя запах духов. Врун с тоской посмотрел ей вслед.
«О принцесса Сибил, ангел в теле горностая. О прекраснейшая из всех, кто когда-либо жил на земле. Ваш хвост — как облако, ваши клыки — как белоснежное пламя, ваша шубка — шелк, созданный в далекой восточной стране. А запах ваш восхитителен. — Врун застонал. — И где же мне найти друга, с которым я мог бы пойти в оперу? Просто смешно! Сколько друзей может быть у шефа полиции? Особенно у продажного шефа полиции? Который к тому же работает у продажного мэра. Ни одного! Жизнь — дурацкая штука»!
Врун шел по улице и нес в вытянутой лапе билеты в оперу, искренне надеясь, что налетит порыв ветра и унесет их куда-нибудь далеко-далеко.
— Неужели это билеты в оперу? — раздался чей-то голос.
Перед ним стояла Бриония Живорез.
— Да, — ответил шеф полиции, глядя на нее сверху вниз. Что-то в ее голосе заставило его спросить: — А вы… хотели бы пойти?
— В оперу? На Гравелотти? И на примадонну Шу Браун? Я ее обожаю.
— Тогда вот, — сказал Врун, протягивая ей билеты. — Возьмите. А когда встретимся в следующий раз, расскажете мне сюжет. Я хотел пойти, но… но я занят.
Бриония так и осталась на тротуаре, держа в протянутой лапе так неожиданно доставшиеся ей билеты. Шеф полиции свернул за угол и исчез. Бриония нахмурилась: что значит «встретиться в другой раз и рассказать сюжет»? Чего он хочет на самом деле? Теперь она получила билеты, которые, в общем-то, были ей совершенно не нужны. Конечно, она может сходить в театр с Розой или с Медуницей — они обе любят оперу. Не пропадать же билетам?
Оказалось, что Медуница сегодня свободна. Ласки переоделись в соответствующие наряды и отправились в оперу. В театре главным образом были горностаи, и признаться честно, нечасто ласки могли оказаться в таком обществе. А общество было самое великосветское.