Гарри Килворт
Ночные бродяги
1
Его Честь Остронюх Серебряк сидел в кабинете, задумчиво посасывая длинную трубку, изогнутую как восточная сабля. На самом деле трубка была пустой, потому что молодой Нюх никогда в жизни не курил. Зато, когда он посасывал чубук любимой трубки, сразу можно было сказать, что он погружен в мысли. Задумчивость и трубка существовали нераздельно. Вот и сегодня, когда за окнами квартиры на Хлебной улице клубился туман, Нюх сидел и думал. Его дальняя родственница и почти ровесница ласка Бриония наблюдала за ним. Только сегодня в клубе он услышал, что Баламут Серебряк собирается взорвать город Туманный — столицу Поднебесного. Баламут не признавал власти, был анархистом и с самого юного возраста принялся бороться с теми, кто, по его мнению, нажил чересчур много добра.
— О чем ты думаешь? — подала голос Бриония.
Ласка сидела за маленьким ломберным столиком и играла в шахматы — невинное развлечение, которое ей очень нравилось. Бриония Живорез была хирургом и лечила главным образом бродяг и нищих, которые ночевали под мостами через реку Бронн, разделявшую город пополам. Бриония жила в квартире напротив, и поэтому ласки частенько коротали вечера вместе. Обоим это было нужно, хотя ни он ни она ни за что не признались бы в такой своей слабости.
Район с романтичным названием Шквалистое Поместье, где они жили, по преимуществу населяли горностаи. Присутствие ласок здесь никоим образом не приветствовалось, и надменные соседи Нюха и Брионии давали постоянно это понять, не замечая своих неблагородных соседей. Большинство ласок обитало в лачугах в районе Опийной Дури — беднейшей части города. И Нюх, и Бриония при обычных обстоятельствах тоже оказались бы там, но поскольку оба происходили из весьма состоятельных семейств, то вполне могли позволить себе снять квартиры в аристократическом районе, невзирая на недовольство соседей.
— Опять пошли разговоры о моем кузене, — отозвался Нюх, отложив трубку.
— О Баламуте?
— Да. Говорят, он вознамерился взорвать Туманный. И если я его хоть сколько-нибудь знаю, он непременно разнесет здесь все по камешку.
— Что? О нет, только не это! — На доске разыгралась маленькая трагедия (в этом комплекте шахмат красные фигурки двигались при помощи пара, а черные были заводными): красная королева подскочила в воздух и, столкнув с доски черную, победно выпустила в воздух целое облако пара. — Он только и делает, что повсюду рассовывает свои бомбы. Неужели анархистам заняться нечем?
Фигуры на доске в точности отражали предпочтения горожан — одним нравились паровые двигатели, другим — механические.
В ответ на агрессию красной королевы черная ладья развернулась и через всю доску проскакала отомстить за поруганную монархиню. Она так сильно пнула красную королеву, что та подлетела вверх, ударилась о потолок и, выбив из последнего основательный кусок штукатурки, свалилась в вазу с цветами, где ее двигатель с грохотом взорвался.
— Боюсь, — пробормотала Бриония, — что эти новомодные фигурки слишком уж агрессивны, чтобы игру можно было назвать тихой.
— На сей раз все серьезно, — сказал Нюх. — Я имею в виду Баламута.
— Полагаю, сейчас ты собираешься начать очередное расследование, чтобы разыскать эту бомбу.
— По-моему, надо попытаться.
— Баламут, несомненно, повеселится. Ему до смерти нравится, когда ты гоняешься за ним. — Бриония замолкла на мгновение, а потом снова продолжила: — Его матери не стоило дарить ему на день рождения черный плащ. Бедняга Баламут и так-то был на верх не крепок, а из-за этой штуки лишился и последнего рассудка.
Нюх выбил из трубки воображаемый пепел.
— Только не пытайся объяснить это с медицинской точки зрения. Баламут весьма умен. Возможно, он даже гениален, но это злой гений. Знаешь, — Нюх встал и сладко потянулся, — пожалуй, я пойду прогуляюсь. Когда я в одиночестве брожу по улице, мне лучше думается. Ты не возражаешь?
— Вовсе нет, — отозвалась Бриония. — Только оденься потеплее. На улице ужасно холодно и влажно — спустился туман.
— Не беспокойся. Джисс Хлопотуша не пустит меня дальше парадной двери, если я не надену плащ и шляпу.
И это была истинная правда. Джисс услышала, как Нюх выходит из квартиры, и проследила за тем, чтобы он надел и теплый плащ, и шляпу, и перчатки. И вот, держа в лапе трость с серебряным набалдашником (в ней, кстати сказать, был спрятан отличный клинок), Нюх ступил на мостовую и, не обращая внимания на туман, отправился к реке.
Кое-где на улицах горели газовые фонари. Они, конечно, давали не особо много света, но, во всяком случае, хоть слегка освещали путь припозднившимся прохожим. Впрочем, таковых почти не было — все предпочитали сидеть дома возле теплого очага, а не бродить по темным холодным улицам. Те же, кто все-таки выбрался наружу, закутались в плащи и надвинули шляпы поглубже, пытаясь хоть как-то сохранить тепло.
Река Бронн, как мы уже знаем, разделяла Туманный на две части — на южном берегу стоял старый Замок Дождей, который теперь назывался Истминстерским дворцом и служил резиденцией королевы Крошки. Она была из людей и в нынешние демократические времена не имела реальной власти. Люди вообще предпочитали селиться на южном берегу, а на северном обитали животные — ласки, горностаи, куницы, хорьки, выдры и прочие представители фауны. Люди и животные жили раздельно вовсе не потому, что недолюбливали друг друга, просто они слишком уж различались величиной. Некоторые из лучших друзей Нюха были людьми, но если он вполне мог прийти к ним в гости, то они, лишь встав на четвереньки, смогли бы переступить порог его квартиры. На южном берегу повозки и дрожки возили лошади. На северном в качестве тягловой силы использовали желтошеих мышей, хотя в последнее время на улицах начали появляться паровые и заводные экипажи.
Обе части города разделялись на три сектора. На людской стороне они именовались Отбросы — там ютились бедняки, Элегант — там стояли дома богачей, и Монетный Конец — деловой и торговый район. На стороне животных имелись соответственно район Маковой Дури, Шквалистое Поместье и Портовый район. На обоих берегах друг против друга стояли два самых больших здания в городе — две мрачные каменные тюрьмы, из узких темных окон которых выглядывали изможденные узники, больше похожие на привидений.
Честно говоря, животные гораздо энергичнее людей, и потому на северном берегу происходило куда больше событий, чем на южном. Тут вечно была суета и суматоха, тут кипела торговля, а заправлял всем мэр Недоум, избранный по итогам общезвериных выборов. Правда, ходили слухи, что избирательная кампания была не совсем честной, ведь ласок намного больше, чем горностаев, а ни одна уважающая себя ласка не стала бы голосовать за потомка печально известного принца Недоума.
Мэр Толстопуз Недоум недавно назначил своего старого дружка — Однолюба Вруна на место главы полиции. Оба горностая таким образом разделили власть над северной частью города. Поговаривали, что взятки помогают продвижению по службе намного больше, чем действительные заслуги. Прошло уже шесть столетий, с тех пор как предок Нюха — лорд Серебряк, владелец Замка Чертополоха и тридесятого графства, одержал победу над принцем Недоумом и его присными. Но хотя лорд Серебряк, бывший некогда лесным разбойником, и победил, на острове Поднебесном мало что изменилось. Горностаи по-прежнему обладали властью и считались сливками общества, а ласки да и все прочие звери прозябали в нищете и, как и раньше, считались животными второго сорта.
Такие мысли бродили в голове у Остронюха Серебряка, пока он пробирался по узким холодным улочкам к реке.
Внезапно раздались малоприятные звуки. Казалось, навстречу ласке движется какое-то чудовище.
Оно шипело и фыркало, отплевывалось и хрипело. Вот в тусклом свете газового фонаря стала видна огромная черная тень, она надвигалась прямо на ласку. Страшилище неслось, не обращая внимания на происходящее вокруг. Улочка была настолько узкой, что это существо почти касалось стен на противоположных ее сторонах. Нюх понял, что в такой тесноте им никак не разминуться. А громадные желтые глаза стремительно приближались. К счастью, Нюх стоял возле газового фонаря. Не раздумывая, он запрыгнул на железную перекладину, к которой фонарщики обычно приставляют свои лестницы, подтянулся и взобрался повыше. Фырчащее чудовище пронеслось прямо под ним, выпустив струю пара, которая едва не обожгла филейную часть знаменитого сыщика. Потом, все так же фыркая и шипя, страшилище исчезло в тумане.