— Даже твой начальник! — прорычал Недоум.
Но тут принесли заказанное мэром блюдо — жареную ласточку, и Толстопуз несколько успокоился. Кроме того, в зале заметно потеплело, правда, теперь остальные посетители и официанты обливались потом, но мэра это мало занимало.
— Ага!
Ласточка выглядела великолепно. Повар расположил ее на небольшой подставке, и теперь казалось, что она парит над тарелкой, как живая. Правда, впечатление немного портило то, что на ней совсем не было перьев, а красноватый ежевичный соус придавал ей какой-то сырой вид. Больше всего обед мэра походил на произведение современного искусства.
— Да, — произнесла Сибил, — превосходно.
— Точно, — согласился мэр, отламывая крылышко и вгрызаясь в него.
Сибил поморщилась и снова повернулась к Вруну:
— Водите, какой некультурный у меня брат. И с таким грубияном мне приходится иметь дело, Однолюб. Он — совершенно черствый и бездушный и абсолютно не разбирается в искусстве.
Врун оказался в трудном положении. Если он согласится с Сибил, ему достанется от Недоума, который, что ни говори, является его начальником. Но не ответить принцессе тоже нельзя. Поэтому вместо ответа он уронил вилку и полез за ней под стол. К тому времени как он выбрался и вытер вилку салфеткой, для Сибил уже принесли сыр на тоненьком кусочке хлеба.
Откусив кусочек, она продолжила прерванный разговор:
— Так вы чувствуете себя одиноким?
— Ну, понимаете, — философски спокойно ответил Врун, — такая работа, как у меня, предполагает нечто подобное. Даже моя собственная семья… все они меня боятся. Меня ненавидят и боятся все, кроме вас и мэра, разумеется. Вы же сами знаете, какой я принципиальный. Я собственную бабушку арестую, если понадобится, — с гордостью добавил он.
— У тебя нет бабушки, — заметил мэр, обгрызая грудку ласточки. Он весь перемазался в ежевичном соусе, а за воротник зацепилась маленькая косточка. Понятно, что блюдо ему понравилось. — А если бы была, то я бы назначил шефом полиции ее вместо такого тупицы, как ты! Ты собираешься что-нибудь заказать? Если да, то решай побыстрее, а то у меня что-то сегодня аппетит разыгрался.
— Ты никогда не страдал от отсутствия аппетита, — сказала Сибил. — И становишься все толще и толще. Посмотри, какие складки у тебя на брюхе! Просто отвратительно. Если хочешь еще что-то заказать, возьми лучше салат. По крайней мере, он не очень калорийный.
И тут в ресторане появился секретарь Вруна — сержант-ласка по имени Помпон. Он получил свое имя в честь святого Помпона — придворного шута, который был одним из его предков. Помпон выглядел расстроенным.
Извинившись перед мэром, которой смотрел на него так, словно перед ним оказалось какое-то насекомое, Помпон тревожно сообщил Вруну:
— В городе объявился Джек Потрошитель.
— Джек Потрошитель? — переспросила Сибил. — Кто это?
Врун вздохнул и встал со стула.
— Это ласка, который нападает на прохожих, — неохотно объяснил он. — Некоторые говорят, что он, должно быть, работал в прачечной, где и натренировался.
— Но что же он делает?
— Это несколько неприлично, принцесса, — пробормотал Врун. — Право же, я не знаю…
— Ради бога, Врун, — вмешался мэр, обгладывая хвост ласточки. — Прекрати вести себя как идиот. Ничего особенного, Сибил, этот преступник просто бродит по городу, срывает с веревок сохнущее нижнее белье и разрывает его на лоскутки. Больше всего ему нравятся трусы. По-моему, он просто сумасшедший, вот и все. Надо его поскорее изловить и отправить в тюрьму. Так что иди и лови его скорее. А то на прошлой неделе у меня как раз пропали две пары любимых трусов.
Врун щелкнул каблуками:
— Да, мэр. Принцесса, мне было очень приятно поговорить…
— Ну, иди же! — прорычал мэр.
Но Сибил спокойно сказала:
— До свидания, Однолюб. И если вам станет вдруг одиноко, можете составить мне компанию в игре в карты.
— Хватит, — простонал ее брат, швыряя обглоданный скелет ласточки на тарелку. — Хватит этих глупостей!
25
Если бы владелец баржи не помог Нюху выбраться из отбросов, тот наверняка бы утонул. Что и говорить, вряд ли кому-то понравится смерть в куче мусора среди остатков пищи, помоев, отбросов и просто старых вещей. Перед кончиной он бы успел вдоволь наглотаться этой гадости.
Владельцем баржи, вернее, владелицей оказалась барсучиха, на морде у которой были темные полосы, так что она больше всего напоминала вора, надевшего маску, чтобы его никто не узнал. Она несколько удивилась, когда на ее суденышко свалился незнакомец. Впрочем, вытащив Нюха из отходов, она поприветствовала его словами:
— Привет, жаба. Должна сказать, что недовольна работой ваших прачек — за эту неделю они потеряли два моих воротничка. Надеюсь, такое не повторится.
— Очень смешно, — ответил Нюх, выплевывая кусок прокисшей булочки. На ухе у него повисла картофельная шелуха, так что вид у него был не совсем такой аккуратный, как обычно. — Буду вам весьма признателен, джисс, если вы поможете мне встать. И нет ли у вас ведра воды, чтобы я мог смыть с себя помои? Полагаю, немалая часть вашего груза осела на моем платье, и мне не терпится от нее избавиться.
А его спасительница не выпускала из лап здоровенную палку, ухватившись за которую Нюх и выбрался из мусора несколько мгновений назад. И барсучиха очень хотела получить ответы на некоторые вопросы.
— Послушай-ка, приятель, — сказала она, — я понимаю, что ты прыгнул на мою баржу, потому что за тобой гнались полицейские, да еще с такой машиной. Паровой двигатель, как я понимаю? Терпеть их не могу. Лично я сторонница пружинных механизмов. И баржа у меня с таким двигателем, и вообще все приспособления — только механические. Ни за что бы не поставила паровой двигатель, даже если бы мне заплатили. Но все-таки мне хотелось бы кое-что узнать. С чего это, например, ты вырядился в жабий костюм, а?
— Так уж получилось…
— Ты еще скажи, что собрался на маскарад.
— Нет, вы сами видели, я убегал от полиции. Они решили, что я похитил или убил принца леммингов. Хотя это неправда.
Барсучиха, судя по всему, не особо жаловала полицию, которая за взятку была готова на что угодно. Но кто знает, может, на ее барже оказался настоящий убийца? Барсучиха подозрительно посмотрела на Нюха и сказала:
— Это ты так говоришь.
— Меня зовут Остронюх Серебряк, — сообщил Нюх с некоторым апломбом. — А семья Серебряков издавна пользовалась уважением как среди ласок, так и среди других животных, населяющих Поднебесный.
— Это лишь слова.
— Уверяю вас, джисс, я — вполне уважаемый гражданин. Как сказала бы моя знакомая Бриония Живорез…
— Это… Постой-ка. Ты говоришь, Бриония Живорез? Не она ли работает врачом? Опиши-ка мне ее.
Нюх старательно описал свою приятельницу.
Только теперь барсучиха опустила свою тяжелую палку.
— Да, — сказала она, — некоторое время назад доктор Бриония лечила меня, и, как видишь, я поправилась. А ее друзья — мои друзья. Я дам тебе все, что нужно. Подожди минутку. Стой тут, а если баржу станет прибивать к берегу, просто направь ее в противоположную сторону. Не считай ворон — смотри в оба. — И барсучиха рассмеялась, довольная немудреной шуткой. — Это я сегодня придумала, у меня много времени.
Потом она спустилась в трюм.
Нюх смотрел по сторонам. На небе светила луна, так что в лунном свете можно было различить темные силуэты кустов, которые росли по берегам реки. Вечер был великолепен. Иногда раздавался плеск — играла рыба, поднимаясь к самой поверхности воды и выпрыгивая из реки. По укромным тропинкам бесшумно пробирались ночные животные. Пролетела сова, на мгновение закрыв крыльями луну и заставив ласку замереть от неприятного чувства: Нюх ощутил себя охотничьей добычей, совершенно беззащитный здесь, на палубе.
В ночной тишине раздавались и другие звуки — попискивания и жалобные крики, как будто кого-то уже схватил хищник и бедолаге только и остается, что беспомощно вскрикнуть, чтобы потом замолчать навсегда. Шуршание листьев, шелест травы, легкое поскрипывание днища баржи, когда она подходила слишком близко к берегу. Всякие похрюкивания и пофыркивания, храп и причмокивания — словом, все звуки, на которые в дневной суматохе никто не обращает внимания.