— Тс-с-с. Тише.
Принц вскочил:
— Что? Что такое?
— Мы возле двери. Ваши друзья. Не шумите. Мы собираемся вызволить вас отсюда.
Огрибакет воспользовался своей отмычкой, и вскоре лемминг уже выбрался из камеры. Казалось, он слегка озадачен. Они поспешили обратно по лестнице, ведущей на стену. Там тоже стояли стражники-мышееды, но смотрели они совсем в другую сторону. Они любовались окрестными видами. Судя по всему, их никто не предупредил о волках, поэтому они наслаждались покоем. Один из стражников глубоко вздохнул.
— Что ты? — спросил его напарник.
— Да ничего, — ответил горностай. — Просто смотрю я на Истминстерский мост и город за ним, и сердце радуется — такая красота! Все в огнях, на улицах светят фонари, а в домах, наоборот — ни огонька, все спят. Честно говоря, давно я не испытывал такого чувства.
Послышался смешок его товарища:
— Ну и стражник! Смех, да и только! Тебе бы колыбельные малышам напевать и сказки рассказывать. И что ты в стражники пошел — нянька бы из тебя лучше получилась! Романтик! Неженка!
— Это я-то неженка?!
— Ты! Если бы я тебя не знал, то подумал бы, что ты стишки сочиняешь!
Воцарилось непродолжительное молчание, а потом один из стражников произнес:
— Может, пойдем пропустим по стаканчику? На ночь не повредит…
Пока два горностая доказывали друг другу, какие они мужественные, Нюх, Огрибакет, Дафна и принц Мизка выскользнули из башни и спустились по веревке со стены. Вместе с остальными они добрались до Ворот Предателей, где их терпеливо поджидал Возила в своей лодчонке. Наконец все оказались на борту, и выдра, захватив на противоположном берегу Плаксу, повез их к ближайшему причалу, откуда они могли добраться до Хлебной улицы.
38
Вернувшись в дом № 7, ласки попрощались с Огрибакетом. Он решил вернуться в Воющие Холмы.
— И я, и мой брат стали теперь совершенно другими, — заверил землеройка. — И уж будьте уверены, больше я никогда не окажусь в тюрьме. Одного такого урока мне хватит на всю жизнь.
— Ты хоть понимаешь, что шеф Врун шерсть на себе рвет с досады, он ведь понимает, что никогда не вернет эти сто гиней, — сказала Бриония.
— Но я собираюсь вернуть ему все до последнего пенни! Даже несмотря на то что он дал мне их специально, чтобы посадить в долговую тюрьму. Я уверен, что во всем виноват мэр. Но я не хочу жить, зная, что должен что-то шефу полиции. Как только я найду себе работу в Воющих Холмах, я пришлю ему деньги.
— Очень хорошо, — одобрил Нюх.
Все попрощались с землеройкой, и он ушел, выскользнув в дверь.
— А теперь, — сказал Нюх, когда все удобно устроились в мягких креслах, — может быть, вы что-нибудь нам расскажете?
Этот вопрос, разумеется, адресовался принцу Мизке.
Нюх, Бриония, Грязнуля и Плакса навострили уши.
— Должно быть, вы слышали, — начал принц с легким акцентом, — что в моей стране начинается революция. До последнего времени страной правила королевская семья, у нас была абсолютная монархия. А теперь крестьяне, нет — прошу прощения, — граждане, хотят демократии. Вы только подумайте! И я приехал на Поднебесный, чтобы попросить совета, как мне отказаться от королевского титула и, как самый обычный политик, выдвинуть свою кандидатуру на выборах.
Как вы, наверное, знаете, я прибыл сюда на корабле. Когда я сошел на берег, меня ждал экипаж вашего мэра. Когда я встретился с ним и попросил о помощи, он предложил мне свою команду — горностаев, которые превратили его из принца в политика, то есть сформировали нужное общественное мнение. Правда, взамен он захотел, чтобы я предоставил его фирмам возможность заниматься строительством домов на Статтленде, если я буду избран президентом. Я ничего ему не пообещал, а попросил перевезти меня на другой берег, чтобы поговорить с королевой. Понятно, что мне хотелось удостоиться аудиенции и поговорить с ней о моем решении, поскольку она — одна из последних монархов на наших островах.
— Понятно, — сказала Бриония и была вознаграждена за вмешательство недовольными взглядами всех остальных.
— И экипаж мэра повез меня…
— Это была его личная карета или просто наемный экипаж? — спросил Нюх.
— Экипаж, приписанный к одной из его фабрик, с изображением крокетных бит на дверцах. Честно говоря, я этой вашей игры не понимаю…
— Ничего, я живу здесь всю жизнь, но тоже ее не понимаю, — успокоила его Бриония и удостоилась новых неодобрительных взглядов.
— Я поговорил с девочкой-королевой, — продолжил принц, — но к тому времени я уже понял, что меня преследует одна графиня из моей собственной страны. Она хитра, жестока и опасна, хотя по ее виду невозможно об этом догадаться.
— Полагаю, мы это поняли, — сказал Нюх.
— Потом экипаж мэра доставил меня обратно, в его особняк. И я попросил его спрятать меня от преследований этой особы. Мы согласились, что я останусь в одной из башен замка. Там я буду в безопасности до самого отъезда на Статтленд.
— Башня замка, — пробормотал Нюх. — Это тюрьма для королевских заключенных.
— Да, я уже это понял.
— А опера? — спросила Бриония.
При этом волшебном слове в глазах у принца зажглись искры.
— Опера, — вздохнул он мечтательно. — Да, с Гравелотти в партии тенора. Я просто не мог ее пропустить, понимаете? Я бы рискнул всем на свете, лишь бы попасть на представление.
— Так вы и сделали, — сказал Грязнуля.
— Да. Я переоделся в женское платье и побывал на спектакле, послушал этот восхитительный голос. Там я увидел ее — моего смертельного врага. Повсюду были ее соглядатаи. Если бы она тоже меня увидела… Полагаю, ваш друг Возила на следующий день выловил бы меня из воды.
— И что же случилось потом? Мэр в конце концов заставил вас согласиться на то, что именно его фирмы будут строить дома на Статтленде?
— Нет. Он предпочел иметь дело с графиней. Я стал его жертвой, впрочем, он не стал меня убивать, хотя ей хотелось именно этого. Он пообещал, что будет держать меня в заключении до тех пор, пока не пройдут выборы.
— Ужасно, — вздохнула Бриония.
— Так или иначе, нам удалось освободить принца, — сказал Нюх. — И полагаю, в эту минуту наш мэр когти себе изгрыз от злости. Он, разумеется, будет все отрицать. Но мы все готовы дать показания против него, верно?
— А что будет с горностаями, которые охраняют башню?
— Все всяких сомнений, эти бедняги уже отправлены в действующую армию, сражаться с болотными крысами. Такова обычно награда мэра тем, кто верно ему служит и выполняет его приказы.
— Армия, — мечтательно пробормотал принц.
— Да, — подтвердил Нюх. — Вы же любите армию, верно? Думаю, вы не только принц, но и генерал? И как вы оцениваете свои шансы стать первым президентом Статтленда?
Лемминг стал серьезным.
— Я бы сказал, что у меня неплохие шансы. Хотя, само собой разумеется, придется бороться со Свелтланой, графиней Боггински, а она — опаснейший противник.
— Да, — задумчиво согласился Нюх. — Она весьма умна и красива, а ее глаза… — Тут он прервал себя и отвернулся, словно желая скрыть свои чувства.
— Она очень умная особа, — согласился принц. — Говорит на семнадцати языках, один из которых язык китов. А он, как говорят, самый сложный из всех существующих, так как построен на многотональной основе. А еще она весьма преуспела в устраивании беспорядков гражданской смуты. Так что противник она очень серьезный.
— А вам не грозит опасность, когда вы вернетесь на Статтленд? — спросила Бриония.
— Нет. Она не решится убивать меня в моей собственной стране. Здесь — да, но не там.
Принц Мизка, казалось, чем-то огорчен. Он глубоко задумался.
— Что случилось? — поинтересовалась Бриония. — Вы сердитесь на нашего мэра?
— Что? Нет-нет. Он, конечно, жадный и глупый, но я беспокоюсь совсем не об этом. Дело в том, что я так и не узнал, что нужно сделать, чтобы перестать быть принцем Я знаю, что жители Статтленда любят меня, но они никогда не проголосуют за меня, если я буду вести себя как принц. Отдельные члены королевской фамилии зарекомендовали себя далеко не лучшим образом. Но каким я должен стать? Как мне сделаться похожим на обычного, простого горожанина, если я всю жизнь был принцем?
— Нечего унижать простых горожан! — вскипел было Плакса, но Нюх взмахнул лапой, прерывая дальнейшие комментарии.
— Вам просто нужно перестать ощущать свое превосходство, — объяснил принцу Нюх. — Попытайтесь думать о нас как о равных себе.
— Равных? — изумился принц. Чувствовалось, что подобная мысль никогда не приходила ему в голову. — Равных? Значит, я должен думать о вас как о самом себе?
— Что-то в этом роде. Разумеется, у всех разные характеры и все мы отличаемся друг от друга, но все мы можем требовать, чтобы с нами обращались одинаково, как с равными. Нужно уважать друг друга. И не нужно требовать, чтобы перед вами преклоняли колено или кланялись, чтобы подчеркнуть ваше высокое положение. Не надо думать, что вам положены какие-то привилегии, какие-то особые права, данные вам по праву рождения.
Если вы будете чувствовать себя нормально рядом с обычными горожанами и не станете ожидать, что они будут воздавать вам почести, значит, вы научились вести себя не как принц. Но если вам требуется, чтобы перед вами преклонялись лишь потому, что вы родились во дворце, вы никогда не избавитесь от титула.
Принц казался потрясенным.
— Это, наверное, не так-то просто. Всю жизнь мне говорили, что я лучше других, потому что я принц, и я этому верил не раздумывая. А теперь я должен перестать в это верить? — Он запнулся, а потом добавил: — А как мэр Недоум? Мне показалось, что он ведет себя несколько иначе.
— А, — произнес Нюх. — Наш мэр. Я думаю, мэр — очень хороший актер.
— Вы хотите сказать, что он притворяется?
— Давайте скажем так: в нем сохранилось слишком много от принца, чтобы он мог от этого избавиться.
Принц Мизка встал:
— Я не хочу быть фальшивым президентом своих леммингов. Им нужен кто-то, кто говорит им правду, а не как мэр притворяется и только изображает равенство. Спасибо за совет, Остронюх Серебряк. Вы, по-моему, тоже когда-то были лордом? И вам было легко стать обычным гражданином?
— Но мои предки были крестьянами.
— Если вдуматься, — сказал принц, — то у всех предки были крестьянами.
— Вы думаете именно так, как и нужно!
— Но теперь, — вмешалась Бриония, — вас нужно отправить на Статтленд. Я уже справилась в порту. Самый быстроходный корабль отправляется через три дня. Хотите, чтобы я заказала билет?
— Благодарю вас, но, как простому горожанину, наверное, мне нужно заняться этим самому?
— Но опасность еще не миновала, — сказал Грязнуля. — И вам не стоит разгуливать по улицам. Свелтлана вполне могла оставить здесь кого-нибудь из своих прихвостней. Но знаете что? Давайте отправимся на праздник, который сегодня устраивает мэр. Мне ужасно хочется взглянуть на физиономию Недоума, когда он увидит вас. Наверное, с ним удар случится. Что скажешь, Нюх?
— Думаю, это неплохая идея, Грязнуля. Мэр получит хорошую встряску. Мы все туда пойдем, лорд Мудрый достанет нам приглашения. Все важные горожане Туманного соберутся на праздник…
— Важные, но равные, — сказал мрачно принц Мизка.
— Верно, — согласился Нюх, посасывая трубку. — А вы объявите, что прибыли к мэру, с тем чтобы спросить его, как отказаться от титула и всего с ним связанного. Да, задайте ему такой вопрос. Мне просто интересно, что же он вам ответит.
— А вы правда любите оперу? — спросил Грязнуля немного недоверчиво.
— Да.
— Лично я предпочитаю мюзик-холл.
— Я люблю мюзик-холл, и балет, и оперу, и оперетту. Я обожаю театр. Когда я стану мэром, я построю большой театр и сам сыграю Гамлета. Думаю, у меня получится, раз уж я когда-то был принцем.
— Когда-то? — переспросил Грязнуля.
— Да. Больше я не принц. Ну, может быть, только для сцены, где я буду изображать принца Гамлета. Но тогда уже никто не вспомнит, что я был принцем на самом деле.
А в углу комнаты Бриония тихонько спросила Нюха.
— Ты и в самом деле считаешь, что она очень красивая? Свелтлана?
Нюх пристально на нее посмотрел:
— Д-да. В определенном смысле.
— В каком смысле?
— Ну… — Нюх ухватился за свою трубку как за спасательный круг, и принялся яростно ее сосать, — в классическом смысле, — вымолвил он наконец. — На самом деле это немного не тот типаж, которым я готов восхищаться. Я бы предпочел простую и искреннюю даму. Мне нравится, когда солнце открыто светит на ее мех, когда на него падают капельки дождя. Но все-таки в мрачной тайне тоже есть своя привлекательность…
— Спасибо, можешь не продолжать, — сказала Бриония.