— Детектив Харск… — начал было Конрад.
— Заткнись! У меня есть приказ окружного прокурора: никаких судебных преследований Раджастана за события в «Арабике» — он применил оружие в целях самообороны. Относительно самого оружия проверьте свои досье — Ногар имеет разрешение на его ношение и пользование им с 2043 года. А что касается изуродованного такси, так это целиком ваша вина. Ведь именно вы ворвались в диспетчерскую «Кливленд Автокэб» и устроили так, что компьютер перестал выполнять первоначально заданную программу. Позиция окружного прокурора такова: поскольку вы не представились Раджастану и сделали невозможным переход компьютера на аварийную программу, действия Ногара вполне оправданны. Он не знал, кто его преследует, и просто пытался спасти свою жизнь.
— Вы не понимаете, — снова начал Конрад. — Обвинения, выдвигаемые Раджастану «Автокэбом»…
Голос Харска стал почти ласковым.
— Нет, это вы не понимаете. У вас дерьмо вместо мозгов. «Автокэб» действительно собирается выдвинуть обвинения, но не против Раджастана, а против вас обоих. Хочу вас уведомить, что этим делом уже занялся Комитет Дорожной Безопасности. Самовольное изменение маршрута дистанционно управляемого транспортного средства — уже само по себе является уголовным преступлением. Я уж не говорю о том, что из-за двух растяп-полицейских, не соизволивших представиться подозреваемому, на улицах города создалась чрезвычайная ситуация — неуправляемое такси мчалось со скоростью свыше ста километров в час, не обращая внимания на светофоры и дорожные знаки. Молите бога, чтобы вам не предъявили еще обвинения в угоне или намеренном похищении законопослушного гражданина.
— Неужели вы верите в то, что Раджастан хотел оторваться от преследования, полагая что за ним охотятся Зипперы…
— Идиоты! Не забывайте о том, что моро тоже имеют в этой стране кое-какие гражданские права… Впрочем, чего это я перед вами распинаюсь? Короче, мне не нужна ваша долбанная помощь. Вы только мешаете работать.
— Мы уведомим ваше руководство о вашем недостойном поведении.
— Какое совпадение, ваше руководство уже уведомлено о вашем поведении. Шеф окружной полиции Робинсон желает перекинуться с вами парой слов. Все. Разговор окончен.
Ногар, сбитый с толку, повернулся к Ишэм.
— Если городская полиция начала это дело, тогда почему меня арестовали именно вы, агент ФБР?
— Потому, что полиция попросила ФБР предоставить им специалиста по выслеживанию и захвату моро. А я и являюсь именно таким специалистом. Я прошла обучение в израильской разведке. — Девушка зловеще улыбнулась.
Харск вихрем ворвался в комнату.
— Ишэм, какого черта вы отослали моих наблюдателей из соседней комнаты? Согласно инструкции допрашивающий офицер не должен оставаться наедине с подозреваемым…
— Я — не один из ваших офицеров, а Раджастан, насколько я понимаю, уже не является подозреваемым.
Харск метнул в женщину хмурый взгляд, но обратился к Раджастану.
— Ногар, ты свободен. Окружной прокурор считает, что у нас нет достаточных оснований для того, чтобы держать тебя под стражей.
Ногар встал.
— Спасибо.
— Не нужно пока благодарить меня. Из-за тебя и из-за Байндера на меня столько проблем навалилось… А тут еще Зипперы эти — муниципалитет в панике, пресса как с цепи сорвалась… И у меня складывается впечатление, что все это потому, что ты суешь свой нос, куда не следует. По мне, так я засадил бы тебя в кутузку, от греха подальше. Но… — Харск развел руками, потом повернулся к Ишэм.
— А теперь, с разрешения специального агента Ишэм, я хотел бы конфиденциально побеседовать с мистером Раджастаном в своем кабинете.
Харск церемонно поклонился даме и вывел тигра из комнаты для допросов.
ГЛАВА 20
Офис Харска располагался в подвале того же здания. Пахло здесь бумагой, пылью и плесенью. Когда Харск ввел Ногара в помещение, тому пришлось пригнуть голову, чтобы не задеть водопроводные трубы и кабели электропроводки, змеящиеся по потолку. У обшарпанного деревянного стола стояли два стула, сваренные из тонких хромированных трубок, с сиденьями из красного винила. Стулья выглядели настолько хрупкими, что Ногар не рискнул сесть.
Харск же тяжело опустился на один из них и взял со стола пластиковый стаканчик с давно остывшим кофе. Такие же стаканчики — дюжины две — беспорядочно валялись по всей комнате. Харск пригубил напиток, скривился, но потом сделал еще пару глотков.
— Итак, Ногар, ты полагаешь, что выбрался относительно сухим из воды лишь благодаря своему безупречному образу жизни и доброте душевной…
Раджастан сморщил нос. Ему показалось, что в кофе Харска плавает какой-то мусор.
— А ты полагаешь иначе?
Левый уголок рта Харска слегка приподнялся — это означало у чернокожего пинка улыбку. Детектив осушил стакан и швырнул его в угол комнаты, где стояла доверху набитая бумагой мусорная корзина.
— Хорошо. Положим, ты не понимаешь, хотя я знаю, что ты не такой уж дурачок, каким иногда прикидываешься. Я объясню тебе, почему решено тебя отпустить. И это не имеет никакого отношения к некомпетентности этих двух недоумков…
Харск открыл нижний ящик стола и вынул оттуда Ногаров «Винд».
— Многие ли знают, кем был твой отец?
Меньше всего ожидал Ногар услышать от Харска подобный вопрос.
— А какое это имеет отношение к…
Харск вытащил из стола запасные обоймы к «Винду» и аккуратно положил их рядом с карабином.
— Если ты не понимаешь какое, тогда ты тупее, чем я думал. Неужели до тебя не доходит, что сделают с тобой федералы — не говоря уж о болванах вроде Мак Интайра и Конрада, — узнай они, чей ты сынуля?
— Сыновья не отвечают за своего отца.
Харск бросил в тигра испепеляющий взгляд.
— Смотря какие сыновья. Сейчас в стране насчитывается несколько сотен моро из породы раджастанов, но ни один из них, кроме тебя, не предпринял попытки выяснить, кто был его родителем. А ты, болван, добился этого. Ты сознательно связал себя с историей Датии. И теперь тебе придется иметь с ней дело.
Ногар не нашелся, что ответить на это.
— Что ты имеешь в виду, говоря «узнай федералы»…
— Я имею в виду то, что они не знают. Пока. Возможно, только полдюжине человек в городском департаменте полиции известно, что частный детектив Ногар Раджастан — сын Датии, лидера кровавого восстания моро во времена «Черного Августа». Один из тех, кому это известно, — окружной прокурор. Другой — я. Все мы присутствовали при заключительном акте драмы у «Башни Музыканта». Датия сдерживал напор двух взводов полиции с помощью вот этой вот пушки. — Он кивнул на «Винд». — Потом прибыл взвод Национальной Гвардии, и они подожгли здание, чтобы выкурить твоего папашу.
Ногару не хотелось всего этого слышать. Хорошо еще, что Харск был пинком и не мог учуять, какие эмоции испытывает в данный момент тигр.
— Датия был психопатом, потерявшим половину своего ума в Афганистане. Многие люди так и не поняли, почему сотни моро последовали за его безумными призывами и лозунгами, поверили в то, что он проповедовал. Скорее всего, потому, что слишком уж горячая, слишком нестабильная атмосфера была в то лето в Моро-Тауне. Ситуация была взрывоопасной — во многом похожей на сегодняшнюю, — и оказалось достаточно одной искры, из которой возгорелось пламя.
В комнате воцарилась долгая неловкая тишина.
— К чему ты клонишь, Харск?
Харск грустно покачал головой.
— Ты как слепой, беззубый котенок. Неужели я должен тебе это разжевывать? Шесть человек из департамента полиции и взвод Национальных Гвардейцев присутствовали при последних минутах жизни твоего папаши. В своих предсмертных криках он упоминал твое имя — и это содержится в официальных отчетах. Я удивляюсь, почему до сих пор никто не поднял эти документы. Стоит кому-то сопоставить, насколько похожи последние вылазки Зипперов с действиями твоего предка — и самим чертям станет тошно. — Харск встал. — Слышал ты когда-нибудь такое выражение — «козел отпущения»? Как ты полагаешь, что подумают Мак Интайр и Конрад, если именно они сопоставят эти факты?