* Привет! Говорит тут кто-нибудь по-немецки? Ты! По-немецки говоришь? (Нем.)
Михайла (машет рукой). Нет, нет, не бормочу я по-вашему. Извиняюсь, ваше благородие.
Офицер (ломаным русским языком). Э-э-э... кто есть хозяин?
Михайла. Я хозяин.
Офицер. Это есть деревня Ифановка?
Михайла. Так точно, Ивановское село.
Офицер. Где имеет жить староста?
Михайла. Староста... он, ваше благородие, туточки вот, около белой церкви, в большом доме живет.
Офицер (приказывает). Проводит меня!
Михайла. Проводить? Ну что ж, это можно. Проводим... (Не спеша одевается.)
Офицер. Шнелер! Бистро!
Старик, одеваясь, делает жене какие-то знаки. Та
растерялась, не понимает.
Михайла (офицеру). Пойдем, ваше благородие.
Немцы и Михайла уходят. Старуха испуганно смотрит им
вслед. Слышно, как хлопнула калитка.
Марья (лицом к зрителю). О господи... Владычица... Помяни царя Давида... Спаси и сохрани, царица небесная! (Крестится.)
Легкий стук в окно.
Марья (подбегая к окну). Что еще? Кто?
Бежит к дверям и сталкивается с Дуней Огарёвой. Девушка
в белом овчинном полушубке и в шапке-ушанке.
Дуня (запыхавшись). Здорово, бабушка!
Марья (машет на нее руками). Ох, девка, не в добрую ты минуту прилетела!
Дуня. А что?
Марья. Да ведь чуть-чуть ты кошке в лапы не угодила. Немцы у нас были. Только что.
Дуня (свистит). Фью... Откуда их нелегкая принесла?
Марья. Карательный, говорят, отряд. Вас, одним словом, ловить приехали.
Дуня. Та-а-ак. Ну что ж. Молодцы, ребята! Ловите!.. А дядя Михайла где?
Марья. К старосте его повел. Офицера-то...
Дуня (с досадой). Н-да. А я думала - завтра. Ну что ж, ладно - и сегодня можно. Поиграем еще в кошки-мышки.
Марья. Это как же, милая, понимать надо?
Дуня. А так, бабушка, понимать, что если от немецкой кошки один только хвост останется - так мы и на хвост наступим. (Смеется, протягивает руку.) Ну, бабуся, прощай, мне здесь делать нечего.
Марья. Опять в лес?
Дуня. Русская земля большая, бабушка. Место для нас найдется.
Марья. Холодно ведь.
Дуня (многозначительно). Ничего. Не бойся. Холодно не будет. (Подумав.) Н-да. А у меня к тебе, бабушка, просьбица. (Расстегивает полушубок, достает из полевой сумки блокнот и карандаш.) Ты Володю Минаева знаешь? Моей подруги Сони, которую повесили, брата? Я ему записку напишу, - ты снесешь?
Марья. Пиши давай.
Дуня (подходит к столу, пишет). Если сегодня вечером доставишь молодец будешь.
Хлопнула калитка. Во дворе, а потом и в сенях - голоса.
Старуха испуганно вздрагивает.
Марья. Ой, девка, никак идет кто-то!..
Дуня. Что? Где? (Сунула блокнот в сумку.)
Марья. А ну, прячься.
Обе мечутся по избе.
Марья. А ну... живенько... скорей... лезь на печь. (Подсаживает ее, и Дуня прячется на печь.)
Появляются Михайла, русский староста, тот же немецкий
офицер и немецкий солдат. У солдата в руке чемодан.
Староста. А это вот, ваше благородие, самая, так сказать, подходящая фатера для вас лично. Тут у нас, имею честь вам сказать, проживают самые безобидные старики-единоличники. Обстановочка у них, правда, неважная, но зато, так сказать, вполне безопасно. И тепло. (Трогает рукой печку.) Печку топили. Если не побрезгуете, ваше благородие, можете на печечку лечь. (К Михайле.) Клопов нет?
Михайла. Пока не было.
Офицер. Хорошо. Я буду сдесь. (Солдату.) Ду бист фрай. Векке мих ум драй ур*.
______________
* Можешь быть свободным. Разбуди меня в три часа. (Нем.)
Солдат (ставит чемодан). Яволь! Ум драй ур. Гут нахт*.
______________
* Так точно. В три часа. Спокойной ночи! (Нем.)
Откозырял, поворачивается на каблуке и уходит. Михайла,
заметив на окне лампочку, вздрагивает. Поспешно ставит
лампочку на стол.
Офицер. Что?!
Михайла. Тут посветлее будет, ваше благородие.
Марья (многозначительно). Опоздал! Поздно уж.
Офицер. Что ты говоришь? Опоздаль? Кто опоздаль?
Марья. Говорю - поздно. Темно, говорю, на дворе-то...
Офицер снимает шинель и, расстегивая полевую сумку,
проходит к столу.
Староста. Так что ж - я пойду, ваше благородие?
Офицер (не глядя на него). Да. Иди. Утром придешь.
Староста (кланяется). Будьте покойнички, приду... Приятного сна, ваше благородие. Советую на печечку. Так сказать, и тепло, и не дует... (Хозяевам.) Прощайте, старики.
Михайла кивнул. Староста уходит. Офицер закуривает,
раскладывает на столе бумаги, просматривает их. За его
спиной - старики. Марья показывает на печь. Старик не
понимает.
Офицер (повернув голову). Кто там стоит?
Михайла. Это мы стоим, господин офицер.
Офицер. Что вы стоить? Дайте мне есть!
Михайла (разводит руками). А вот уж есть-то, извиняюсь, и нечего, ваше благородие. Как говорится, хоть шаром покати.
Офицер. Шаром? Что есть такое "шаром"? Хорошо, дать мне шаром.
Михайла. Гм... По какому же месту вам, ваше благородие, дать-то? (Старуха толкает его в бок.)
Офицер. Я не понимать. Ну, бистро! Дать хлеп, яйка, молёко!
Михайла (жене). Молоко у тебя есть?
Марья. Полно, господин, какое нынче молоко. Молока ведь без коровы не бывает, а наших коровушек всех ваши солдатики скушали.
Офицер (ругается). А доннер-веттер!..
Михайла (жене). Ну, чаю хоть согрей.
Марья. Чаю-то? Это можно. Пожалуйста. (Берет ведро, уходит в сени.)
Офицер (сидит за столом, пишет). И сделать мне скоро постель. Я должен скоро ложиться спать.
Михайла. Н-да. Где же прикажете, ваше благородие? На печи или...
Офицер. А-а!.. Все равно.
Михайла. На печи-то, я думаю, все-таки оно сподручнее. И тепло, и мешать никто не будет.
Марья (приоткрыв дверь). Михайла!
Офицер (испуганно). Кто? Что?
Михайла. Меня это, - старуха зовет. Ну, чего тебе? (Уходит в сени.)
Офицер пишет. С печи выглядывает Дуня. Офицер бросает
карандаш, поднимается. Дуня поспешно прячется. Офицер
ходит по комнате, ерошит волосы, снова садится, снова
вскакивает, подходит к печи, греет руки. Потом снова
садится за стол и пишет.
Возвращается Михайла. Он взволнован. Он только сейчас
узнал, что Дуня у него в доме. Он смотрит на печь, чешет
в затылке, качает головой. На одну секунду опять
показалось лицо Дуни Огарёвой.