Эти разговоры повторялись так часто, что мне уже выть от них хотелось. Ну в конце‑то концов! Мне двадцать четыре года, у меня высшее образование и хорошая работа. Я честно оплачиваю половину коммунальных расходов, все покупаю себе сама, так почему же родители считают себя вправе разговаривать со мной так, будто мне восемь лет? Я так устала от того, что им не нравится мое хобби.
Да, мама, мой фонарик стоит несколько тысяч и привезен по спецзаказу из‑за океана. Да, я не покупаю себе новые платья, зато у меня есть целых три камуфляжа и одни затасканные берцы — по гвоздям и осколкам в них гораздо удобнее бегать. Но неужели было бы лучше, если бы я проводила выходные в клубах или на пьянках? Да, папа, меня увозит в ночь машина с тремя мужиками. Но ты не поверишь, насколько это безопаснее, чем пройти вечером одной от остановки до дома. Со своей командой я как за каменной стеной, да и остальные игроки в обиду не дадут.
Помнится, полгода назад приехали мы на очередную локацию, а оттуда какие‑то гопники выползли. Пьяный смех, мат, угрозы… И внезапно все звуки буквально застряли у них в глотках, а на лицах отразился дикий ужас, потому что вслед за нами подъехали еще пять машин и оттуда вывалились крепкие парни в камуфляже, с налобными фонариками и зверскими лицами. О, как эти гопники бежали! Каждый раз улыбаюсь, когда вспоминаю. Может, потому, что именно в тот момент я ощутила, что это не просто игра. Это братство. Это образ жизни. Это целый мир.
Я с кислым лицом допила чай. Есть расхотелось — аппетит от родительских внушений пропал начисто. Тут пиликнул телефон, и у меня екнуло сердце. Хоть бы Ромка! Ура, он!
«Сценарий игры открыли. Придешь смотреть?»
Я вздохнула. Как будто он не знал, что приду. Всегда ведь прихожу, если зовет.
«Если завтраком накормишь, то да:)».
«Блинчики?»
«Уже бегу!»
— А сейчас‑то куда намылилась? — удивилась мама, увидев, как я метнулась к зеркалу и стала краситься.
— К Ромке.
Ответом мне был тяжелый вздох. Странная природа наших отношений была маме непонятна. Да что уж там, она мне и самой‑то была непонятна! Мы никогда — вот вообще никогда! — не целовались, Рома не говорил мне комплиментов и вообще не делал ничего, показывающего, что он видит во мне девушку. Он вел себя со мной так, будто я его хороший боевой товарищ. По несчастливой случайности — женского пола.
Мы познакомились полтора года назад. На Новый год к моей подруге пришла ее подруга, а с ней за компанию и брат. Собственно Рома. Он относился к тому типу мужчин, на который я всегда западала: худощавый, смуглый, порывистый, как дикий зверь. А когда открыл рот, я поняла, что пропала. Он, черт возьми, оказался еще и умным! Весь вечер мы провели рядом, начав со спора, как выглядели половцы, и продолжив дискуссией, можно ли делить психологию на взрослую и детскую. А затем он рассказал мне про уравнение Шредингера, и я тут же в него влюбилась. Сильно и бесповоротно.
Вначале все шло по классике: мы обменялись телефонами, встретились, удивились, когда узнали, что живем в соседних домах, потом еще раз встретились, а потом он наконец‑то позвал меня к себе смотреть кино. «Знаем мы это кино», — довольно ухмыльнулась я и надела красивое белье. Каково же было мое разочарование, когда мы РЕАЛЬНО смотрели фильм! А потом еще два часа его обсуждали. Но мне льстило его внимание, и я просто растаяла, когда он вдруг сказал: «А знаешь, ты молодец… за последние не знаю даже сколько лет ты первая девушка, с которой мне правда интересно разговаривать. А то с теми, кто мне нравится, обычно неинтересно».
Вот тут бы мне и насторожиться! Но нет, я слышала только, что я для него не такая, как остальные. Что ж, так в итоге и оказалось.
Возможно, я бы излечилась от своей пагубной влюбленности, если бы Рома стал с кем‑то встречаться. Но он не встречался. Или, по крайней мере, никак это не афишировал. Обсуждал при мне других девушек, полностью игнорировал мои намеки, но при этом почти все свое свободное время проводил со мной. Или, скорее, я все свободное время проводила с ним, прибегая по первому зову.
Например, абсолютно нормальной для нас была такая ситуация: час ночи, я собираюсь ложиться.
«Ты не спишь?» — пиликает мой телефон.
«Нет».
«Ну пошли пить тогда. Жду у подъезда».
И что делает Вика? Одевается и бежит. Чтобы, гуляя по ночному двору и распивая пиво, обсуждать с Ромой загадку Черной дыры и парадоксы социализма. А ведь рано утром на работу. Но кого это волнует?