Местность была открытая, голая, никаких лесов, никаких кустов, все просматривалось во все стороны, никто не проползет, не прокрадется. Вот почему, догадался я, здесь вырубалась и выжигалась вся растительность!
Светлана стояла, опершись бедром о стальную трубу ограды, покусывая ногти и переводя взгляд с одного края зоны на другой. Тела наши обсохли под ветерком, стало прохладно. Я осторожно обнял ее за плечо, она прислонилась ко мне, заглянула в лицо. В глазах ее, как показалось мне, была нежность. Я осмелел: конечно, мы знакомы уже давно и стоим здесь, обнявшись, целую вечность. Я прижимал ее все сильнее, все жарче. Светлана не противилась. Она была тяжела и, казалось, вот-вот вывалится из моих усталых рук. Запрокинув голову, она явно забавлялась со мной, то давая целовать в губы, то резко отворачивая лицо. Но вот наши руки переплелись, тела приникли одно к другому, и мы стали тереться друг о друга, как рыбы. Это было похоже на странный танец — двое на пустой танцплощадке, ночью, без оркестра.
Но вдруг что-то случилось: рев стих, бетон под нами перестало трясти, отчетливо проступили звуки, до того заглушаемые насосами: шум текущей по трубам воды, далекие стоны чаек, рокот бульдозера на полях испарения. И — наше прерывистое дыхание…
Светлана ловко вывернулась из моих рук, поправила купальник. Пока я возился с плавками, она уже скрылась в дверях насосной.
— Эй! — позвала она. — Почему затихло?
Когда я подошел, Светка уже расхаживала по насосной. Нашла выключатель, и зал осветился мощными лампами дневного света.
В центре просторного помещения видны были четыре колодца с высокими стенами и защитными решетками. Между ними свободно можно было танцевать, однако ноги скользили — пол был в масле. К тому же резинка в моих плавках предательски ослабла.
— А если застукают? — спросила Светка.
Мы по очереди заглянули в каждый колодец. Так и есть: два средних были полны, два крайних зияли вглубь черной пустотой.
— Автоматика, — сказал я. — Переполнение. Скоро включатся.
— А эти? — показала она на крайние колодцы. — Будут стоять?
— Они — в резерве. Один, возможно, на профилактике. Точно! Видишь, над ним крюк тельфера? Значит, собираются поднимать.
— А как бы заглянуть поглубже…
Я заметил на стене пультик с кнопками. И дураку ясно — освещение. Действительно, когда я нажал кнопки, колодцы осветились изнутри. Светлана подбежала к ближайшему.
Вспененная вода, казавшаяся сине-зеленой, все еще крутилась вокруг центра мощной воронкой. Воронка имела странную, как бы согнутую форму — в сторону канала покачивался плавный желоб. Там, ниже, воду выносило через створы в канал. Уровень понижался прямо на глазах, воронка причудливо играла, переливалась, освещенная лампами, герметично вделанными в стены. Стальные скобы, поблескивая влагой, уходили от верхнего края колодца в глубину и размыто терялись в сине-зеленом мраке.
Светлана перебежала к пустому колодцу. У самого дна она разглядела воду.
— Смотри! Там вода?! — поразилась она.
— Разумеется. На уровне нижнего водосборника.
— Но почему?!
— Не врубаешься? Ты кем работаешь?
— На пищеблоке, — сказала она, помедлив, и добавила со смешком: — Раздатчицей. А что? Это тебя шокирует?
— Почему?
— Вижу, перекривился весь.
— Да, перекривился, но не от этого. — Я показал, что держу плавки одной рукой. — Авария. Не могла бы завязать?
Светка расхохоталась. Вдвоем, общими усилиями мы справились с коварной резинкой, и я снова хотел было обнять Светку, но она отбежала к колодцу. И опять к пустому. Уж больно занимает ее этот пустой колодец: разглядывает и с этой, и с другой стороны, пытается приподнять решетку.
— Эй! — крикнул я. — Не собираешься ли нырять?
Она поманила меня и, показывая вниз, спросила:
— Но все же, инженер, почему там вода? Насос же не работает. Значит, клапан пропускает?
— Какой клапан?
— Ну, какой, обратный? Который… — Она замялась, не зная, как объяснить.
— Никакого клапана нет. Лопасти находятся в воде. Так я думаю, — без особой уверенности сказал я.
— Значит, между лопастями можно проникнуть в нижний бассейн?