— Не «бассейн», а водосборник.
— Ну, водосборник. Можно?
— В принципе, можно. А зачем? Тебе-то зачем это?
— Так… простое любопытство. Не веришь? Я ведь и с тобой поплыла из любопытства. Такая я, любопытная…
— Странное любопытство, — с обидой сказал я. — Бросила меня, убежала…
— Но ведь насосы остановились!
— Конечно, это важнее! А то, что я как идиот… с этой резинкой — это как, не важно?
— Юрочка, прости, так получилось, — сказала она. — Сейчас уже поздно, пора возвращаться, у нас строго. А то вообще перестанут выпускать. Пойдем. Завтра снова сплаваем сюда. Хорошо?
Мне было удивительно тепло, хорошо с ней. Ее так волновавшие меня губы в трещинках и с черной запекшейся капелькой крови были совсем близко. Мы прижались друг к другу, и снова все забурлило во мне. Преодолеть эту силу было непросто. Светлана то упиралась мне в грудь, то сама прижималась ко мне, и казалось, что мы вместе тихо сходим с ума. Но все же ей удалось отжать меня от себя. С грозным воем врубились насосы. Значит, прикинул я, прошло не меньше получаса. Действительно, пора было сматываться, а то припрутся дежурные, поднимут шум.
Мы выключили свет, вышли, плотно прикрыв дверь. Спустились по лестнице к каналу, вошли в воду. Где-то на полпути от насосной до нашего места вдруг спереди ударил свет — прямо в глаза. Неожиданный и мощный, как удар по лицу. Мы машинально отвернулись, поплыли на спине. Светлана выругалась — крепко, по-мужски, и свет, как бы испугавшись, погас.
— Меня потеряли, — донесся голос Светланы из какой-то чернейшей, неземной темноты.
Я плыл с закрытыми глазами, но за веками, внутри меня полЕлхал этот жуткий, ярчайший свет галогенного прожектора с ближайшей вышки. Светлана первая вышла на берег — каким-то ей одной ведомым способом нашла наши вещи и, взяв меня за руку, вывела как слепого. Я и правда ни черта не видел, кроме радужных кругов да белесой мути. Она прикоснулась к моему плечу, шепнула «До завтра!», и лишь скрип торопливых шагов долетел до меня. Обессиленный, я опустился на сырую и уже холодную гальку и долго сидел, прикрыв глаза рукой и борясь со странной, наплывами, тошнотой.
3
Не думал я, что всего за две встречи так крепко влипну. Светлана постоянно была во мне, как дыхание, как пульс, как ощущение движения крови. Странно, по при хорошей зрительной памяти я не мог вспомнить ее лицо — лишь глаза, то серые, то темные, неотступно смотрели на меня. Конечно, я очень переживал, что скрыл свое подлинное имя. Зачем? Что за блажь? Теперь трудно будет объяснить ей, зачем я это сделал. Обидится — и правильно сделает! Кретин! Что за игры под луной — за колючей проволокой?! Когда все вокруг так странно неустойчиво. Может, нам всего-то отведено три-четыре встречи, а я — болван! Хотелось найти ее, увидеть и сказать, что не могу без нее, хочу быть с ней всегда. Такого еще не было в моей жизни. И вряд ли будет. И пусть простит за дурацкий обман!
И я верил, что найду ее, поговорю, и она простит. Было в ней что-то такое, чего не было ни в одной из моих прежних девчонок. Удаль, грубоватость, загадочность и нежность. И еще — какая-то необъяснимая сила, которая сразу же потянула меня к ней. Но меня ли одного?! А что за мужик строжился, когда выпускал ее на канал прошлой ночью? И как это получилось, что с такой точностью включили прожектор — прямо в лицо, как будто с вышки следили приборами? Странная птица! Но как бы там ни было, а все рассудочное, подозрительное уходило, едва я вспоминал ее руки, глаза, губы…
Я ждал третьей ночи. Истомленный ожиданием, я даже не стал заходить в свой корпус, а прямо с автобуса помчался на канал. Конечно, никого там не было. Небо затянуто тучами, но дождем и не пахло — жара и сушь продолжались уже вторую неделю. Я долго бродил вдоль канала, прислушиваясь к каждому шороху, к каждому скрипу. Но — тщетно, Светланы не было. Нервы мои были на пределе. Я разделся и кинулся в воду. С яростью, без передышки доплыл до насосной, оттолкнувшись от бетонной стенки, пошел в таком же темпе обратно. Если бы я так плыл на каких-нибудь официальных соревнованиях, то наверняка показал бы неплохой результат — мастера а то и чемпиона мира!
Однако каково же было мое изумление, когда возле кучек гравия, где лежала моя одежда, я увидел спокойно сидящую овчарку! Глаза уже привыкли к темноте и ошибиться я не мог: да, это была немецкая овчарка, крупная, темной масти, с остро стоящими ушами и широкой грудью.
Я вышел из воды и осторожными шажками двинулся вверх по откосу. Собака наблюдала за мной, поворачивая голову с боку на бок, словно ожидая, что я ей чего-нибудь дам. Дать, увы, было нечего, кроме самого себя, голенького, ничем не защищенного, и я, вдруг осознав это, в страхе остановился, прикрывшись руками. Собака угрожающе зарычала. Двигаться дальше было рискованно, и я застыл на месте, упершись пятками в острые камни. Собака постепенно успокоилась, легла на брюхо, вытянув передние лапы и положив на них морду. А я стоял, изображая статую спортсмена, только что вышедшего из воды. Правда, голого и без должной шапочки.