Настала очередь мисс Сидли замолчать.
– Только в этой школе одиннадцать.
«Всюду зло, – подумлала она, пораженная до глубины души. – Страшное, немыслимое зло».
– Маленькие мальчики, которые выдумывают всякие истории, попадают в ад, – четко произнесла она. – Я знаю, что многие родители теперь не сообщают своим… своим потомкам… об этом обстоятельстве, но уверяю тебя, это вполне достоверный факт, Роберт. Маленькие мальчики, которые выдумывают всякие истории, попадают в ад. Маленькие девочки, кстати, тоже.
Улыбка у Роберта стала еще шире; она сделалась коварной:
– Хотите посмотреть, как я изменяюсь, мисс Сидли? Показать вам интересное представление?
У мисс Сидли закололо в спине.
– Уходи, – сухо сказала она. – И приведи завтра в школу маму или папу. Мы обсудим этот вопрос. – Так. Снова на твердую почву. Она ждала, что это лицо искривится, ожидая слез.
Вместо этого улыбка Роберта еще растянулась, – так, что показались зубы.
– Это будет вроде «покажи-расскажи», да, мисс Сидли? Роберт – т о т Роберт – любил играть в «покажи-расскажи». Он еще прячется где-то у меня в голове. – Улыбка скрылась в уголках его рта, словно обугливающаяся бумага. – Иногда он начинает носиться – прямо зудит. Просит выпустить его наружу. – Уходи, – оцепенело произнесла мисс Сидли. Тиканье часов громом отдавалось в ушах.
Роберт изменился.
Лицо его вдруг расплылось в разные стороны, будто плавящийся воск, глаза сделались плоскими и растекись, как яичные желтки, когда их отделяют от белков, нос расширился и сплющился, рот исчез. Голова удлинилась, а вместо волос появились скрученные, спутанные веревки.
Роберт начал хихикать.
Какой-то пещерный звук донесся из того, что было носом, но сам нос провалился в нижнюю половину лица, ноздри сошлись и слились в черную яму, образуя нечто вроде громадного орущего рта.
Роберт встал, продолжая хихикать, и за всем этим она еще могла рассмотреть последние жалкие остатки другого Роберта, настоящего маленького мальчика, которого поглотило это жуткое чудовище, мальчика, который в ужасе повил, умоляя, чтобы его выпустили.
Она убежала.
Она с криком мчалась по коридору, и немногие задержавшиеся школьники недоуменно оглядывались. Ханнинг распахнул свою дверь и выглянул как раз в тот момент, когда она вылетела через широкую стеклянную входную дверь – дикое, размахивающее руками пугало на фоне яркого сентябрьского неба.
Он побеждал вслед за ней, тряся кадыком:
– Мисс Сидли! Мисс Сидли!
Роберт вышел из класса и с любопытством наблюдал за всем этим.
Мисс Сидли ничего не видела и не слышала. Она промчалась по ступенькам через тротуар на проезжую часть, опережая свой собственный крик. Раздался отчаянный сигнал и громада автобуса надвинулась на нее; лицо водителя от страха превратилось в белую маску. Пневматические тормоза взвыли и зашипели, как разъяренные драконы.
Мисс Сидли упала, и огромные колеса, дымясь, замерли в двадцати сантиметрах от ее хрупкого, затянутого в корсет тела. Она лежала, содрогаясь, на асфальте, слыша, как вокруг собирается толпа.
Обернувшись, она увидела, как дети рассматривают ее. Они образовали тесные кружок, будто гробовщики вокруг открытой могилы. А у края могилы стоял Роберт, маленький трезвый служака, готовый бросить первый ком земли ей на лицо.
Издалека доносилось бормотание дрожащего водителя:
«Крыша поехала, что ли… еще десяток сантиметров…»
Мисс Сидли разглядывала детей. Их тени закрыли ее. Бесстрастные лица, некоторые улыбались странными ухмылками, и мисс Сидли поняла, что сейчас снова закричит.
Тут Ханнинг разорвал их тесный круг, приказал уйти, и мисс Сидли начала беззвучно рыдать.
Целый месяц она не появлялась в своем классе. Она предупредила Ханнинга, что чувствует себя не очень хорошо, и тот предположил, что мисс Сидли пойдет к серьезному врачу и все с ним обсудит. Она согласилась, что это единственный разумный выход. Она сказала также, что если школьный совет хочет ее отставки, она немедленно напишет заявление, хотя ей будет очень больно это сделать. Ханнинг, испытывая неловкость, заметил, что не видит в том особой необходимости. Решено было, что мисс Сидли выйдет на работу в конце октября, готовая снова играть в эту игру и зная теперь правила.
Первую неделю она не вмешивалась в ход событий. Казалось, весь класс теперь рассматривал ее холодными, враждебными глазами. Роберт снисходительно улыбался ей с первой парты, и она не осмеливалась вызывать его.
Однажды, во время ее дежурства на спортплощадке, улыбающийся Роберт подошел к ней с бейсбольным мячом в руках.
– Нас теперь столько, что вы и не поверите, – сообщил он. – И никто другой не поверит. – Он ошеломил ее, подмигнув с невероятной хитрецой. – Если вы, знаете ли, попытаетесь им сказать.
Девочка на качелях пристально посмотрела на мисс Сидли с другого конца площадки и рассмеялась.
Мисс Сидли безмятежно улыбнулась Роберту:
– Да ну, Роберт, о чем это ты говоришь?
Но Роберт с прежней ухмылкой продолжал игру.
На следующий день мисс Сидли принесла в школу в своей сумочке пистолет. Он принадлежал ее брату. Тот отобрал его у убитого немца после битвы в Арденнах. Джим уже десять лет как умер. По крайней мере лет пять она не открывала ящик, где лежал пистолет, но когда открыла, увидела, что он все еще находился там, отливая вороненой сталью. Обоймы с патронами тоже оказались на месте, и она старательно зарядила пистолет, как ее учил Джим.
Она весело улыбнулась своему классу, Роберту в первую очередь. Тот улыбнулся в ответ, но она почувствовала, что под этой улыбкой сгустилось что-то чуждое и мрачное, полное липкой грязи.
Она понятия не имела, что на самом деле находится в теле Роберта, и ее это не волновало; она надеялась только, что настоящий маленький мальчик полностью исчез. Она не хотела быть убийцей. Она решила, что настоящий Роберт или умер, или сошел с ума, живя внутри грязной ползучей твари, которая хихикала над ней в классе и заставила ее с воплем выбежать на улицу. Так что даже если он еще жив, прекратить такое жалкое существование было бы актом милосердия.
– Сегодня у нас будет большой Тест, – объявила мисс Сидли.
Класс не проявил ни страха, ни одобрения; они просто смотрели на нее. Их глаза прямо-таки давили на нее, тяжелые и неотступные.
– Это специальный Тест. Я буду вызывать вас в ротапринтную одного за другим и задавать этот Тест. Потом каждый получит конфетку и пойдет домой до окончания занятий. Разве плохо?
Они изобразили пустые улыбки и не сказали ничего.
– Роберт, пойдешь первым?
Роберт встал со своей рассеянной улыбкой. Он нагло сморщил нос прямо ей в лицо:
– Да, мисс Сидли.
Мисс Сидли взяла сумочку, и они пошли вместе по пустому, гулкому коридору, куда доносился усыпляющий шум уроков. Ротапринтная находилась в дальнем конце вестибюля, за туалетами. Два года назад там сделали звуконепроницаемую обивку, потому что старенькая машина ужасно шумела. Мисс Сидли закрыла за собой дверь и заперла ее.
– Никто тебя не услышит, – спокойно произнесла она. Она достала пистолет из сумочки. – Ни тебя, ни это.
Роберт улыбнулся с невинным видом.
– Все равно нас очень много. Гораздо больше, чем здесь. – Он положил свою маленькую руку на лоток ротапринта. – Хотите еще посмотреть, как я изменяюсь?
Прежде чем она успела раскрыть рот, лицо Роберта начало проваливаться в яму вокруг рта, и мисс Сидли застрелила его. Прямым попаданием. В голову. Он упал на заполненную бумагой полку и свалился на пол, маленький мертвый мальчик с круглой черной дырочкой над правым глазом.
Мисс Сидли стояла над ним, тяжело дыша. У нее отлила кровь от лица.
Сгорбленная фигурка не шевелилась.
Это был человек.
Это был Роберт.
Нет!
«Тебе все это привиделось, Эмили. Просто привиделось».
Нет! Нет, нет, нет!
Она поднялась в классную комнату и стала вызывать их одного за другим. Она перебила двенадцать и уничтожила бы всех, если бы миссис Кроссен не явилась за пачкой бланков. У миссис Кроссен от ужаса расширились глаза; одна рука непроизвольно потянулась вверх и зажала рот. Она заорала и продолжала орать, пока мисс Сидли не подошла к ней не положила ей руку на плечо.