Его лицо действительно было похоже на маску. Тинкроудор сказал, что тот, кто носит очки, никогда не должен носить усы. Вместе они создавали видимость фальшивого лица. Тогда это замечание разозлило его. Оно напомнило, что он ждет встречи с Тинкроудором. Может быть, у него есть ответы на вопросы, которые мучали Пола?
— Как насчет пива, папа? — спросил Роджер. Он выглядел раскаявшимся.
— Спасибо, пиво поможет, — сказал Пол Эйр. Роджер поспешил на кухню, а Мэвис стояла и смотрела на него сверху вниз. Даже когда они оба встали, она все еще смотрела на него сверху вниз. Она была по крайней мере на четыре дюйма выше.
— Ты действительно думаешь, что у Райли было бешенство? — сказала она. — Сегодня утром он казался вполне здоровым.
— Не совсем. Нет… У него не было пены изо рта или чего-то в этом роде. Что-то напугало его в лесу, напугало до полусмерти, и он напал на меня. Он не понимал, что делает.
Мэвис села на стул в другом конце комнаты. Роджер принес пиво. Пол Эйр с благодарностью выпил его, хотя янтарный цвет напомнил ему о таинственной желтой жидкости. Он посмотрел на Мэвис поверх стакана. Он всегда считал, что она очень хороша собой, хотя ее лицо было несколько вытянутым. Но, вспомнив профиль женщины в лесу, он осознал, что на самом деле его жена вовсе не красавица, а скорее уродина. Теперь, когда он увидел незнакомку в лесу среди деревьев, лицо любой женщины выглядело бы плохо.
Хлопнула входная дверь, и с веранды вошла Гленда. Пол Эйр почувствовал смутную злость. Он всегда так делал, когда видел ее. У нее было красивое лицо, его женская копия, и тело, которое могло бы соответствовать лицу, но не соответствовало… Гленда была худой и почти безгрудой, хотя ей было уже семнадцать. Позвоночник выгнулся в форму вопросительного знака, одно плечо было ниже другого; ноги казались тонкими, как спички.
Остановшись посреди гостиной она спросила:
— Что случилось?
Ее голос был глубоким и хриплым, сексуальным для тех, кто слышал его, не видя девушки.
Мэвис и Роджер рассказали ей, что произошло. Пол Эйр приготовился к буре слез и обвинений, так как Гленда очень любила Райли. Но она ничего не сказала. Казалось, она беспокоится только об отце. Это удивило Пола. Больше того — разозлило.
«Но почему я рассердился?» — задумался Пол Эйр.
И тогда он понял: все потому, что она была живым упреком. Если бы не он, она не была бы такой извращенной; она была бы высокой прямой и красивой девушкой. Его гнев был способом скрыть осознание этого от самого себя.
Он был поражен тем, что не понимал этого раньше. Как он мог быть таким слепым?
Он начал потеть. Он поерзал на диване, как будто мог избавиться от этого откровения. Он почувствовал, как его охватывает паника.
Что так внезапно открыло ему глаза? Почему он только сейчас, сегодня, заметил, какой уродливый его дом, насколько отвратительны старики на другой стороне улицы…
И почему Гленда разозлила его, хотя он не должен был проявлять к ней ничего, кроме нежности?
Он знал почему. Что-то случилось с ним в лесу, и, вероятно, всему виной та тварь. Но как она могла заставить переосмыслить окружающий его мир? Это пугало. И теперь он чувствовал, что он теряет что-то очень дорогое.
Он почти поддался желанию рассказать все своим родным… Нет, они ему не поверят. Они поверят, что он видел эти вещи. Но они подумают, что он сошел с ума, и испугаются. Если бы он застрелил Райли из-за безумных видений, он мог бы застрелить их.
Он испугался еще больше. Много раз он представлял себе, как делает именно это. Что, если он потеряет контроль и воображенное воплотится в реальность?
Он встал.
— Я, пожалуй, умоюсь, а потом ненадолго лягу посплю. Не очень хорошо себя чувствую.
Это, казалось, удивило всех.
— Что в этом странного? — громко спросил он.
— Папа, тебя всегда заставляли ложиться спать, когда ты болел, но ты всегда отказывался, — заметила Гленда. — Ты просто не хочешь признать, что можешь заболеть, как другие люди. Обычно ты ведешь себя так, словно сделан из камня, словно от тебя отскакивают микробы.
— Это потому, что я не гипер… гипер… Как вы это называете, гиперактивный, — объявил он.
— Ипохондрик, — одновременно в один голос добавили Гленда и Роджер.
— Не смотри на меня так, когда несешь пургу, — сказала Мэвис, свирепо глядя на супруга.