— Лучше будет, если она уедет в Лондон и станет жить там в нищете? — спросил Грейсток.
— Я позабочусь, чтобы этого не случилось, — заверил я. — Ваша светлость, вы можете получить обратно мой гонорар, если возьмете с собой эту женщину.
— Не могу отказать человеку, который любит женщину больше, чем деньги. А гонорар можешь оставить себе.
Глава 12
НЕЗАДОЛГО ДО РАССВЕТА в нашу хижину вошел Грейсток. Немцы тоже ждали его, так как мы рассказали им, чего ожидать, если они не уйдут с нами. Герцог жестом призвал всех к молчанию, что, как мне показалось, было излишне, и мы последовали за ним на улицу. Два охранника, связанные и с кляпами во рту, лежали у двери. Рядом с ними стояла Найлепта, тоже с кляпом во рту, со связанными перед собой руками и веревкой, стреноживающей ее. Ее великолепное тело было скрыто под плащом. Герцог жестом подозвал нас, взял женщину под руку, и мы молча пошли через деревню. Нашей ближайшей целью был пляж, где мы собирались украсть две лодки. Мы хотели уплыть к подножию утеса, на вершине которого была бамбуковая стрела, и потом подняться по веревкам. Когда мы оказались бы наверху, наш спаситель перерезал бы веревки, чтобы нас никто не преследовал.
Только вот наши планы рухнули почти сразу. Подойдя к берегу, мы увидели факелы, вспыхивающие на воде. Вскоре, наблюдая из-за хижины, мы увидели рыбаков, гребущих на веслах со своим уловом ночной рыбы. В хижине, возле которой мы сидели на корточках, кто-то зашевелился, и не успели мы отойти, как оттуда, зевая и потягиваясь, вышла женщина. Должно быть, она ждала мужа-рыбака. Как бы то ни было, она нас удивила.
Герцог быстро двинулся к ней, но слишком поздно. Она громко закричала и, хотя почти сразу же умолкла, разбудила всю деревню.
Нет нужды вдаваться в подробности долгого и изнурительного бегства через деревню. Грейсток ловко наносил удары направо, и налево и мужчины и женщины падали перед ним, как филистимляне перед Самсоном. Мы были вооружены короткими мечами, которые Грейсток украл из оружейной комнаты, и поэтому оказали нашему спасителю посильную помощь. Но к тому времени, как мы покинули деревню и добрались до полей, мы с Холмсом уже тяжело дышали.
— Вы двое помогите женщине, пусть она идет между вами, — приказал герцог немцам. Прежде чем мы успели возразить, хотя что толку было бы от этого, я не знаю, нас подхватили под руки и унесли прочь. Несмотря на всю тяжесть ноши, Грейсток бежал очень быстро. Земля была всего лишь в футе от моего лица, и я болтался, как тряпичная кукла в могучих руках гиганта. Примерно через милю герцог остановился и отпустил нас. Он сделал это, просто бросив нас на землю. Мое лицо ударилось о землю одновременно с коленями. Мне было немного больно, но я счел, что не время жаловаться. Холмс, однако, продемонстрировал знание бранных слов, которое привело бы в восторг портового рабочего. Грейсток проигнорировал слова моего друга, приказав нам двигаться дальше. Далеко позади мы видели факелы наших преследователей и слышали их крики.
К рассвету Зу-Вендис подошли ближе.
Все мы, за исключением неутомимого герцога, быстро уставали. До перевала было всего полмили, и как только мы его преодолеем, сказал герцог, мы будем в безопасности. Дикари позади нас, однако, начали пускать стрелы в нашу сторону.
— Мы все равно не сможем преодолеть перевал! — заметил я, обращаясь к Холмсу. — У нас нет одежды, чтобы удержать пчел подальше от нас! Если стрелы не убьют нас, то пчелиные укусы прикончат без сомнения!
Впереди, там, где холмы внезапно расступались, образуя выход на тропу, воздух наполнился громким жужжанием. Пятьдесят тысяч крошечных, но смертоносных насекомых кружились в густом облаке, готовясь отправиться в море цветов, где хранился драгоценный нектар.
Мы остановились, чтобы перевести дух и обдумать ситуацию.
— Мы не можем вернуться назад и не можем идти вперед! — сказал я. — Что же нам делать?
— Я прошел через перевал и все еще жив! — воскликнул герцог. Это, как мне показалось, было оптимистичное замечание, но нам оно ничем помочь не могло. Однако Грейсток был человеком практичным. Он указал на соседний холм, у подножия которого располагался карьер белой глины, из которой Зу-Вендис делали свои прекрасные горшки и блюда.
— Натрите себя глиной! — приказал он. — Она должно стать чем-то вроде щита!
И он поспешил последовать собственному совету.
Я заколебался. Тем временем герцог снял набедренную повязку и прыгнул в ручей, протекавший неподалеку. Затем он зачерпнул руками немного глины, смешал ее с водой и размазал по всему телу. Холмс снял с себя одежду, прежде чем обмазаться глиной. Немцы готовились сделать то же самое, в то время как прекрасная Найлепта стояла покинутая всеми. Я сделал единственное, что мог сделать джентльмен. Я подошел к ней и снял с нее плащ, под которым она ничего не носила. Я сказал ей на своем корявом Зу-Вендисе, что готов пожертвовать собой ради нее. Хотя пчелы, встревоженные, теперь двигались к нам огромным облаком, я должен был убедиться, что размазал всю глину по ней, прежде чем позаботиться о себе.