Он подошел к черному ходу и, не дав Вэл открыть рта, взял у нее из рук сумку. Потом залез в кузов и достал вторую.
– Я отнесу.
Ной поставил сумки на заднее крыльцо и вошел на кухню.
– Извини! – Оливия устремилась к Вэл. – Бабушка, извини! Я не… Я скажу, чтобы он ушел.
– Ты уже сделала выбор. – Напрягшаяся Вэл потянулась за следующей сумкой.
– Я не подумала… Извини. – У Оливии дрожали губы; приближалась истерика. – Я виновата. Я заставлю его уйти.
– Едва ли, – пытаясь сдержать гнев, ответил вернувшийся Ной. Он подошел к грузовичку и взял две оставшиеся сумки. – Это не легче, чем заставить что-то сделать тебя. Миссис Макбрайд, если вам нужно на ком-то выместить досаду, выместите ее на мне.
– Ной, может быть, ты пойдешь?
– И оставлю тебя виноватой и несчастной? – Ной посмотрел на нее долгим и спокойным взглядом, который заставил Вэл прищуриться. – Я думал, ты меня знаешь. Мне жаль, что мы не договорились о книге, – продолжил он, повернувшись к Вэл. – И жаль, что мое присутствие здесь так огорчает вас. Но факт остается фактом. Я собираюсь написать книгу и жениться на Оливии. Надеюсь, что мы придем к соглашению и в том и в другом случае, потому что она любит вас. И настолько благодарна вам за то, что вы для нее сделали, что, если ей придется выбирать между вашим спокойствием и собственным счастьем, она выберет вас.
– Это нечестно… – начала Оливия, но Вэл подняла руку и заставила ее замолчать.
Ее душевная рана могла вскрыться и истечь кровью. Но глаза Вэл не потеряли зоркости. Она предпочла бы увидеть в лице Ноя жестокость и беспощадность, эгоизм, слегка замаскированный хорошими манерами.
Но видела только гнев, который не стал меньше с тех пор, как она набросилась на Оливию. И ту же силу, которую когда-то видела в лице его отца.
– В этом доме о книге не может быть никаких разговоров. Ной кивнул:
– Понятно.
– В этих сумках скоропортящиеся продукты, – сказала Вэл и отвернулась. – Их нужно разгрузить.
– Дай мне… – заикнулась Оливия, но зашипела с досады, когда Ной просто прошел мимо и направился за бабушкой.
Выбора не было. Она сбросила рюкзак, оставила его на крыльце и устремилась следом.
Когда Оливия вошла на кухню, Вэл, уже успевшая выгрузить продукты, посмотрела на дверь. Несчастные глаза внучки заставили ее почувствовать стыд.
– Вы могли бы снять рюкзак, – сказала она Ною. – Думаю, вам опостылело тащить его.
– Если я признаюсь в этом, Лив поднимет меня на смех. Ей хочется считать меня изнеженным горожанином, который не может отличить запад от востока.
– Ты и не можешь, – смущенно пробормотала Оливия.
– Это была проверка, – улыбнулся Ной.
– А вы не такой? – спросила Вэл. Даже слепой заметил бы, что эти двое влюблены друг в друга. – Не изнеженный горожанин?
– Нет, мэм, не такой. Честно говоря, я влюбился, и не только в Лив – хотя это именно так, – но в Вашингтон. По крайней мере, в эту часть штата. Я уже присмотрел несколько мест, где мы могли бы построить дом, но Лив говорит, что у нас будут трудности, потому что это территория национального парка.
– Не слушай его, – пролепетала Оливия, когда к ней вернулся дар речи. – Это не…
– Прожить несколько дней на базе или в лагере – это одно, а поселиться здесь – совсем другое, – прервала ее Вэл.
– Не думаю. – Ной непринужденно прислонился к буфету. – Но кое в чем я очень сговорчив. Тут она счастлива. Тут ее дом. Как только я увидел его, то понял, что ей захочется отпраздновать свадьбу в этом дворе, между цветами и лесом. Это очень в ее духе, правда?
– Ох, перестань! – выпалила Оливия.
– Я говорю не с тобой, – мягко ответил Ной и любезно улыбнулся Вэл. – Она от меня без ума, но еще не привыкла к этой мысли.
Вэл едва не улыбнулась. Сначала у нее сжалось сердце, но тут она увидела пылающие щеки своей девочки и успокоилась.
– Вы очень умный молодой человек, не так ли?
– Хотелось бы надеяться.
Вэл слегка вздохнула и аккуратно сложила опустевшую коричневую сумку.
– Можете сходить за своими вещами и занять комнату для гостей.
– Спасибо, мэм. Рюкзак я оставлю здесь. – Он повернулся, взял не успевшую опомниться Оливию за подбородок и жарко поцеловал. – Я скоро.
– Я… – За Ноем захлопнулась дверь, и Оливия развела руками. – Не надо было этого делать. Он прекрасно пожил бы в лагере. Тебе будет неудобно, если он останется здесь.
Вэл подошла к буфету и сунула в него сумки.
– Ты любишь его?
– Я… это просто… – Она беспомощно умолкла. Вэл обернулась и посмотрела на нее.
– Ты любишь его, Ливи?
Оливия только кивнула, и из ее глаз потекли слезы.
– А если бы я сказала, что не хочу его видеть и не хочу, чтобы между вами было что-нибудь общее? И что ты обязана считаться с моим мнением?
– Но…
– Я не буду знать покоя, если этот человек войдет в твою жизнь.
Оливия побелела от боли. Казалось, в ее сердце вонзился наконечник копья. Эта женщина дала ей приют. Открыла ей свои объятия и свое сердце… Она уцепилась за край буфета, чтобы не упасть.
– Я пойду… пойду скажу ему, чтобы он уехал.
– Ох… Ох, Ливи… – Вэл упала на стул, закрыла лицо руками и заплакала.
– Не надо! Не плачь. Я отошлю его. Он больше не вернется. – Оливия опустилась на колени и обняла Вэл за талию. – Я больше с ним не увижусь.
– Он был прав. – Вэл вытерла глаза и обхватила руками бледное лицо внучки. – Я хотела сказать, что он лжет, но он был прав. Из-за меня ты отвернулась бы от него и от собственного сердца. Я хотела, чтобы он оказался эгоистом, но эгоисткой оказалась я сама.
– Нет. Никогда.
– Я прятала тебя, Ливи. – Вэл дрожащей рукой погладила Оливию по голове. – Сначала для твоей и моей пользы. Но когда прошло время, стало ясно, что я прячу тебя для себя. Я потеряла Джулию и поклялась, что с тобой ничего не случится.
– Ты заботилась обо мне.
– Да, заботилась. – Продолжавшая плакать Вэл поцеловала Оливию в лоб. – Ливи, я любила тебя и нуждалась в тебе. Отчаянно нуждалась. И поэтому никогда не позволю тебе уйти.
– Не плачь, ба. – При виде ее слез у Оливии разрывалось сердце.
– Я должна повернуться лицом к жизни. Мы обе должны, Ливи. До сих пор я никому не позволяла этого. Когда твой дед пытался поговорить со мной об этом, хотел заставить меня понять, я отворачивалась. Еще несколько дней назад я не стала бы слушать его. Знала, что он прав, но не слушала. А сейчас посторонний человек заставил меня сделать это.
– Всем, что у меня есть, всем, что составляет мою сущность, я обязана тебе.
– Это не долг, – резко сказала Вэл, сердясь на себя. – Мне стыдно, что я заставила тебя так думать. Стыдно, что я отвернулась от тебя, когда ты решила помочь ему написать книгу. Я должна была понять, что тебе это необходимо, но сознательно отвернулась и заставила тебя страдать. Отгородилась от тебя стеной, но была слишком горда и слишком боялась снести ее.
– Я должна знать, почему это случилось.
– А я никогда не позволяла этого. Ни тебе, ни кому-нибудь из нас. – Вэл притянула к себе Оливию и прижалась щекой к ее макушке. – Я все еще не знаю, справлюсь ли. Но твердо знаю одно: я хочу, чтобы ты была счастлива. Не только спокойна. Одного спокойствия человеку мало.
Вэл взяла себя в руки, откинулась на спинку стула и вытерла слезы.
– Будет лучше, если твой молодой человек останется здесь.
– Я не хочу, чтобы он огорчал тебя.
Вэл сделала отчаянное усилие и заставила себя улыбнуться.
– Пусть поживет у нас. Я присмотрюсь к нему и решу, достоин ли он тебя. Если пойму, что нет, то позабочусь, чтобы твой дед как следует выпорол его.
Оливия подняла глаза.
– Он говорит, что очарует тебя меньше чем за час.
– Ну что ж, посмотрим. – Вэл поднялась, достала платок и высморкалась. – Чтобы очаровать меня, красивого лица мало. Я сама буду делать выводы. – После таких переживаний у нее слегка кружилась голова.
– Думаю, мне лучше сходить наверх и посмотреть, в порядке ли комната для гостей.
– Я сама сделаю это. И заодно отнесу рюкзак. – Оливия прикинула его вес. – Мне надо сбегать в центр. Посмотрю, как там дела, и вернусь.