Так вот, вернулся со службы, прислонил лестницу к стене, чтобы достать ключи… а очнулся уже ночью в подвале, связанный и раздетый. И все инструменты, включая лестницу, пропали. Нападавших он не заметил, его оглушили мгновенно и очень профессионально. Во всяком случае, он был уверен, что профессионально, ведь это сделал шпион. А они очень даже ловки на подобные штуки. Почему именно шпион? Ну а кто же еще?
Дом не был ограблен, пропали только инструменты. Пришлось купить все новое, и ту лестницу, что он сейчас несет на плече, тоже. Но старая была лучше, куда лучше! И вдобавок длиннее на добрых восемь дюймов.
Разве сейчас умеют делать качественный инструмент? Столярные мастерские принадлежат гномам, и все у них короткое, куцее и неудобное. То ли дело добрая работа, выполненная человеческими руками.
— А пропуск? — перебил эту расистскую пропаганду Квестин. — Пропуск с печатью, по которому вас пропускали за стену на Вулкан?
— Тоже похищен, — с горечью признался потерпевший. — К счастью, пропуска выдают не гномы, а почтенные люди из тайной стражи, и мой новый пропуск не хуже прежнего. В отличие от лестницы, смею напомнить, от слишком короткой лестницы. Но куда мы направляемся?
— Именно сюда, — Дженни остановилась под старой яблоней, на которой она побывала в давние-предавние времена, когда еще не знала, кем является на самом деле.
Тогда все было проще, и не приходилось задумываться, уместно ли карабкаться на дерево благородной дочери леди Аметильды и принца Гренвея? То есть она и сейчас не задумывается, но сейчас-то уже может это сделать. Имеет законное право.
— Взгляните-ка вон на ту крышу, мистер Тмист. Не замечаете там ничего знакомого?
— Ы-ы… — глухо провыл трубочист. — Э… Да!
Больше он не сказал ничего. Тмист ринулся к дому, на крыше которого валялся его инструмент, приставил лестницу, взлетел по ней. И без всяких слов было ясно, что он узнал свой инструмент, свой славный старый добрый инструмент, изготовленный не в гномьих мастерских, а добротно сработанный человеческими руками. Его лестница, нормальной человеческой длины, тоже нашлась, она валялась за тем самым домом, несколько ступенек были варварски выломаны, но Дженни, пользуясь косвенными уликами, заключила, что это сделал не вор, а мальчишка из соседнего дома. Тот, который похитил белую кошку. Улики были таковы: на стене было кривыми буквами написано: «трубычист дурак». Написано сажей, которую писавший соскреб пальцем с лестницы. Еще были черные от просыпанной сажи отпечатки башмаков, небольшие, детские.
— Неплохо, — отметила она. — Слово «дурак» написано без ошибок. Наверное, этот мальчишка освоил его, потому что использует в качестве подписи.
Ворона каркнула над головой, Дженни вскинула голову на этот звук и успела увидеть, как в окнах двух соседних домов наблюдатели быстренько отшатнулись от стекла, когда поняли, что Дженни может их заметить. В том доме, что поближе, это была белая кошка. В том, что подальше, конечно, противный безграмотный школяр, гроза белых кошек и брошенных лестниц.
— Итак, мистер Тмист, по крайней мере пропажа нашлась, — подвел итог Квестин. — Правда, придется заняться ремонтом, лестница повреждена.
— Я должен вам уплатить? — без особого энтузиазма, но с готовностью спросил потерпевший.
Он был так счастлив, что даже не очень бы расстроился, если бы пришлось отдать несколько монет. Похоже, в самом деле дорожил привычным инструментом. Но Квестин отказался:
— Будем считать, что мы это сделали из уважения к вашим заслугам и из сочувствия к вашей беде. Достаточно, если всего лишь составим расписку о том, что ваша пропажа найдена детективами агентства «Добрая надежда».
— «Добрая надежда»! Да я же слышал о вас, — спохватился трубочист. — Ну да, точно, слышал. Вас нахваливала… как же ее… не помню, как зовут эту миссис. А! У нее белая кошка, которая вечно лезет под руку и вымазывается в саже. Да, эта дама одобрительно отзывалась о вашем агентстве. И теперь вижу: не зря!
Дженни выразительно глянула на Квестина. Она же говорила: миссис Фортлекс лучше всякой рекламы в газетах. Но сейчас вспоминать об этом было неуместно. Они составили расписку, трубочист поставил подпись и пообещал сообщить на Горшечную, восемьдесят четыре, если припомнит какие-либо подробности насчет личности вора. Вернее, шпиона.