— Слабое утешение. Придумай что-то получше, а? А то совсем грустно.
— Ну, хорошо. Вот тебе другое утешение. Представь себе, мы нападем на след Черной Руки. Да не такой остывший, как нынче, а совсем горячий след. Вот он, убийца, мы находим его, мы знаем, где он прячется. И?
— И?
— Ты хочешь сказать, у нас хватит сил, чтобы его схватить? Нет, пусть уж этим займется тайная стража, которая выследит нас в тот самый момент, когда мы выследим Черную Руку.
— То есть, вся слава достанется леди Урсуле и ее недотепам?
— Так обычно и бывает. Для нас главное, чтобы клиенты были довольны. Черную Руку нам поручили двое, лорд Готвинг и Крысиный Король. Оба — существа весьма здравомыслящие. Их вполне устроит, что убийца будет обезврежен, ну а что обезврежен не нашими руками… что ж, такова жизнь. Если мы честно исполнили свою часть работы, этого достаточно.
— Значит, все в порядке?
— Именно так, Дженни. Ты молодчина, я даже не предполагал, что удастся собрать столько улик. Все в самом прекрасном порядке!
— А это значит, мы заслужили награду.
— Ты точно заслужила, я даже немного завидую, — признался Квестин. — Выбирай, чего бы ты хотела в качестве награды? Надеюсь, это окажется не нож, такие подарки пусть делают гоблины.
— Нет, нет, у меня же теперь есть неплохой меч, с которым не стыдно показаться на людях, — напомнила Дженни. — Ножи меня теперь интересуют гораздо меньше. Нет, речь о другом. На площади Тысячи Столбов дает представление новая труппа, и хорошо бы поглядеть, как они выступают. Немного искусства, вот что мне хочется.
Квестин издал тяжелый вздох, уставился в сторону и пробормотал:
— Да, я видел афишу. Но не уверен, что тебе понравится. По-моему, у них слабая программа.
Конечно, «дядюшка» видел эту афишу и очень тактично промолчал, чтобы не бередить душевных ран Дженни. Вот и сейчас надеется, что она передумает, не будет смотреть чужое выступление, а после горевать о сгинувшей семье. Даже прикинулся знатоком жанра. Слабая программа! Ему-то откуда знать…
— Я же сказала «немного искусства», — примирительно заметила она. — Совсем немного. Ровно столько, сколько его найдется в слабой программе.
Глава 4. Немного искусства
Афиши начали встречаться в нескольких сотнях шагов от площади Тысячи Столбов. С афишами эти актеры придумали неплохо, отпечатали их целую кучу и развешивали на видных местах. У Папаши такого не водилось, зато он придумал дать объявление в газете. Это даже круче, чем афиши, изготовленные типографским способом. Этот вывод был в пользу Папаши Бурмаля, и удовлетворенная Дженни осмотрела афишу. На ней было семь человек, все одинаковые лицом и фигурой, как братья. Но явно же не потому, что являлись родней, а потому что так проще художнику. Все в одинаковых камзолах, с одинаковыми усами, лихо закрученными кверху, с круглыми красными щеками и с застывшими улыбками.
Один, самый большой, поднимал гирю размером вдвое больше себя, двое жонглировали, еще двое кувыркались. Оставшаяся пара замерла на заднем плане, широко разведя руки, и их амплуа пока что было непонятно. Главное, на канате никто не разгуливал, и, стало быть, Квестин был прав: программа совсем слабая.
Что ж за выступление, если по канату не разгуливает некто в яркой блузке и с торчащими косичками? Это Дженни и высказала, но добавила, что все-таки лучше посмотреть выступление, а не афишу. Может, у этих актеров есть какие-то скрытые достоинства, не поместившиеся на афише? Дело шло к вечеру, народ уже тянулся на площадь, и там светились фонарики.
После того, как миновали первые столбы, сердце забилось чаще, слишком свежими оказались воспоминания. Вон там Пьер привязал лошадей, вот здесь расхаживал Борд, натягивая канаты. И фургон эта труппа поставила на том же самом месте, где еще можно заметить втоптанные в землю обугленные щепки. А здесь была лужа… та самая лужа, в которой началась эта история. Началась с того момента, как Дженни лежала в холодной воде, а около нее покачивались среди пепла на крошечных волнах льдинки. Тогда она не знала, что означает лед рядом с ней.
Воспоминания так и не захватили ее полностью, потому что вокруг были люди. Гораздо меньше зрителей, чем на единственном выступлении труппы Бурмаля, и это было правильно, потому что Папаша и детки были лучшими актерами в мире… С другой стороны, людей было достаточно много, чтобы не возникло тягостное недоброе чувство близкой опасности. Ведь в толпе не случается ничего интересного. Когда опасность подкрадывается, когда она рядом и ждет момента, чтобы выскочить — уж тогда рядом точно никого не оказывается.