— Ты стал убивать лордов. Зачем ты оставил знак Черной Руки?
Эрик поднял голову и ухмыльнулся. Теперь он улыбался обеими половинами лица, одной нормально, другой — как Пожиратель. Дженни стало больно глядеть на эту картину, и она невольно отодвинулась. Они так и сидели в грязи, но ни сил, ни желания подняться не было ни у кого.
— Черная Рука получился случайно, — объяснил брат. — Я же попал на виллу через дымоход, как трубочист. С меня сажа сыпалась. Я решил раздеться, иначе слишком много следов бы осталось. Представляешь горы сажи по всему дому? Я скинул одежду, оперся рукой о стену, когда вылезал из брюк. Остался отпечаток. А потом… хе-хе… потом я почитал, что пишут газеты о Черной Руке и начал делать эти знаки уже нарочно. Это их пугало. Веспер свидетель, я был счастлив, когда видел, как они трясутся. И пусть боятся, это правильно. Я приду за всеми, я заберу каждого, одного за другим, одного за другим. Я убью их всех. Ни один Повелитель Огня не заслуживает жизни.
— А слуги?
— Винс, и Толстый Роджер, и Гловер…
— Это слуги Вестокенов?
— Точно. Они все… ты не представляешь, какие у них были морды. Скучные, вот какие. Как равнодушно они меня били, резали или прижигали, — половина улыбки пропала, теперь правая сторона лица Эрика стала жесткой, как камень. — Я бы еще мог понять, если бы они меня ненавидели. Но нет, они просто причиняли мне как можно больше боли, потому что такая работа. Им велел хозяин, и они старались. Вестокен все ждал, что во мне проснется огненный дар, у него хотя бы была причина… А слуги… Это не люди, это бездушные твари. Все слуги тоже умрут. Они не лучше лордов, они даже хуже, если хочешь знать. Все умрут, все. Один за другим. Медленно.
— Эрик…
— Я не спешу, я все сделаю медленно. Чтобы у них было время бояться.
Он приподнялся и сжал кулаки. Изодранная рубаха на груди распахнулась, и в зеленом свете плесени Дженни разглядела шрамы. Они теснились, пролегали параллельными полосами, наползали один на другой, складывались в страшный узор. Похоже, Эрик совсем оправился после схватки с Крысиным Волком. Он снова сделался быстрым, так что за его движениями стало не уследить. Подавшись к Дженни, он страстно выдохнул:
— Я убью всех. Ни один Повелитель Огня не должен жить!
— Эрик, а я?
Брат тряхнул головой, его горячий порыв пошел на убыль, и он уставился на Дженни, приходя в себя и силясь понять, о чем она говорит.
— Я ведь тоже одна из них. Я Истригс по матери. Ведь родителей не выбирают, правда?
Правда, не выбирают. Наверное, их подсовывает Хогорт, бог случайных совпадений. Ну и еще Трохомор, бог запутанных дорог.
— Братьев тоже не выбирают, их любят такими, какие есть, — добавила Дженни. — Эрик, остановись. Пожалуйста, избавься от всего этого, а? Ведь если у Винса получилось, то и ты тоже можешь?
Эрик молча глядел на нее, и от этого молчания стало страшно. Потом он чуть подвинулся, и это движение снова вышло молниеносным. Только что он был рядом, дышал чуть ли не в ухо, и вот уже в двух шагах от Дженни.
— Беда в том, что мне незачем останавливаться, — задумчиво произнес он. — Я ведь уже не тот мальчик, которого ты знала. У того вся жизнь была впереди, тысячи миль дорог, сотни веселых девчонок, славная семья, годы счастья. А у Сына Гианзы — только сила. Вместо всего, что хочет человек, вместо всех радостей жизни — умение убивать. Я же сказал, что от меня осталась только половина, вторую я отдал Гианзе. Если избавлюсь от богини, половина души так и останется пустой. Но зато у меня есть цель, отомстить Повелителям Огня и их псам. А ты не из них, потому что твоей отец Хозяин Льда. Мне проще думать, что ты такая, как Ингвар, а не одна из Истригсов.
— Неправда, — буркнула Дженни. Она считала, что брат неправ, только не могла найти слов, чтобы переспорить. Ей и раньше-то редко удавалось его переубедить. — Все, что ты говоришь, неправда.
— Почему же? У меня осталась только половина души, и она хочет мести. Я хочу убивать, и я могу это делать.
— А вот и нет. Еще ты можешь спасать и защищать. Ведь ты же защитил Ирви, когда на нее напали грабители.
Эрик улегся на спину, прямо в грязь, заложил руки за голову и уставился в потолок пещеры, усеянный пятнами светящейся плесени.