– О, Дэйв Варшава! – воскликнул Кэмпбелл так, будто знал его.
Впрочем, радость в голосе подделывать не пришлось – как хорошо, что у собеседницы есть жених! Можно расслабиться.
– Я – Джессика, – сообщила женщина так, будто и это имя он должен был знать.
– Рад познакомиться. Мое имя – Джон. Джон Ричард.
– Чудесно. Джон-Джон, твое пиво нагреется.
Он отхлебнул, ощущая блаженную прохладу, расходящуюся от пищевода, и вздохнул.
– Хорошо пошло? – осведомилась Джессика.
– Да.
– А для кого другая? Джон чуть смутился.
– …В общем, тоже себе. Не хотелось слишком быстро возвращаться в очередь.
– Конечно, – согласилась женщина и снова смерила его взглядом. – Ваш брат сюда редко заходит.
– Кто, новозеландцы? – неуклюже сострил он.
– Нет. Гомофобы.
– Я не… – выговорил Кэмпбелл раздраженно.
– Ты не любишь голубых, – бесцеремонно перебила его Джессика. – И к тому же настоящий хам.
– Хам? Да я же и слова никому не сказал!
– Именно! И слова не бросил моему хорошему другу Арлену, а на всех трансов смотришь, как на зверей в клетке, пока не догадался снова изобразить улыбочку. Я уже не говорю про то, как ты глазел на гомосексуальные пары, пробираясь через весь зал.
Кэмпбелл отшатнулся, звякнув бутылками.
– Вы за мной следили?
– Дэйв за тобой присматривал и подсказал мне, – сообщила Джессика и указала на свое ухо с наушником. – Он умеет различать тех, от кого можно ожидать проблем.
– Я не хочу устраивать проблем, просто, знаете, посмотреть, пройтись у сцены…
За веселостью его голоса пряталось отчаяние. Ему не раз говорили: «Грех ваш постигнет вас»[6]. Именно так оно и есть. Грех постиг.
– А-а, – выговорила Джессика и понимающе улыбнулась, довольная собой. – Значит, ты просто любопытствовал.
– Да, да, любопытствовал! – подтвердил Джон Ричард с облегчением.
– Без всякой враждебности?
Кэмпбелл нахмурился. Лгать не хотелось – но и напрашиваться на скандал тоже.
– Не совсем… я имею в виду, не то чтобы я испытывал недобрые чувства именно к голубым…
– Ага, ты просто не любишь нас всех скопом, – сказала Джессика, скривившись.
– Не совсем так. Ведь вы же не хуже…
Он запнулся, не зная, что сказать, – хотя и так наговорил достаточно.
– Я думаю позвать вышибалу, – заметила Джессика. – Если ты, конечно, не докажешь, что в тебе действительно нет враждебности.
– Докажу? Как?
– Поделись бутылкой пива, – раздался голос из-за спины. – А потом потанцуй со мной.
Кэмпбелл обернулся – и увидел человека в детском платье.
Того самого, от кого шарахнулся недавно.
– Джон-Джон, познакомься: это Арлен, – представила Джессика.
Затем посмотрела пристально на пару, занявшую соседние стулья. Та намек поняла и тут же отправилась на танцпол. Арлен сел сбоку, заставив Джона усесться между ним и Джессикой – вот уж в самом деле третий лишний.
Арлен лукаво улыбнулся Кэмпбеллу, принял у него бутылку, достал розовый перочинный ножик из сумочки в леденцовую бело-розовую полоску, сорвал крышку и объявил: «За здоровье!»
Джон Ричард покорно чокнулся бутылкой. Арлен спрятал нож, достал пачку сигарет и закурил, откинувшись на стойку бара.
– Итак, Джон-Джон, чему мы обязаны честью твоего визита?
– Меня Джон Ричард зовут.
– Несомненно, Джон-Джон, – сказал Джессика. – Отвечай, когда спрашивает леди.
Арлен глядел на него с любопытством, чуть улыбаясь. Джон подумал, что его длинные синие волосы – это парик, который на голове удерживает хитрая комбинация из бумажных цветов и лент. Без макияжа лицо транса, несомненно, казалось более мужественным, с ним же он выглядел довольно женственно. Кэмпбелл подумал, что Арлен всего на год-два младше его. Интересно, какие трагические обстоятельства либо странные прегрешения довели бедного парня до такой жизни?
– Хорошо, – согласился Джон Ричард и решительно сделал глоток, собираясь с духом. – Дело в том, что я – христианин и светский проповедник. В подобном месте я никогда не бывал. Когда был моложе, мне запрещали родители. Дома я бы в такое место не пошел, чтобы меня не узнали и не подумали, будто я лицемер или одобряю подобное. В Шотландию я прилетел ненадолго, тут меня почти никто не знает, и я решил посмотреть, чем занимаются люди в ночных клубах. Вот и все.
Арлен хихикнул, Джессика расхохоталась.
– Чего вы? – обиделся Джон. – Я же правду говорю.
– Да, всякое я слыхал, но такое! – изрек Арлен, томно помахивая затянутой в розовую перчатку рукой с дымящейся сигаретой. – Светский проповедник, подумать только.
Кэмпбелл покачал головой, надеясь, что уши у него не покраснели.