– Я не понимаю вас.
– Она имеет в виду, что себе и другим ты говоришь одно, но сюда пришел по собственному желанию, – объяснила Джессика. – Признаешься ты себе в этом или нет, но у тебя было некое представление о наших делах – и оно тебе нравилось.
– Думаю, у него было представление обо мне – и оно ему тоже нравилось, – добавил Арлен.
Ошеломленный Кэмпбелл глядел на них, онемев. Он не разозлился и даже не смутился. Нравилось? Они что, серьезно?
– Нет, дело не в этом, – наконец отозвался он. – Я знаю, у вас есть всякие психологические теории, и, возможно, иногда они верны, – тут он усмехнулся мрачно, показывая: да, я знаю эти случаи. – Но они не верны ни для меня, ни для большинства тех, кто разделяет мои взгляды. Наши взгляды на жизнь сильно отличаются от ваших – и в этом все дело.
– И какой, например, твой взгляд на меня? – осведомился Арлен.
Кэмпбелл беспомощно взглянул на Джессику.
– Мы не обидимся, – ответила та. – Я не вызову вышибалу, Арлен вряд ли расплачется.
– Мне жаль вас, – сказал Кэмпбелл Арлену.
– Ого! И с чего бы?
– Потому что… – выговорил Джон и осекся.
Цитировать книгу Левит вряд ли стоит. Лучше сформулировать так, чтобы сказанное имело смысл для собеседника.
– Потому что, – повторил он уже уверенней, – вы не исполняете предназначение своей жизни, уходите от своего истинного «я». Ведь, по сути, вы – мужчина. Уж простите меня, но я скажу, что Бог сделал вас мужчиной – и хотел, чтобы вы жили как мужчина.
– Живу я как мужчина, не сомневайся, – сказал Арлен и напряг бицепс под коротким пышным рукавчиком. – Вожу мусоровоз в Турнхаусе. И подруги у меня есть, – он улыбнулся Джессике, – и подружки. И с предназначением проблем нет.
– Но разве вы не видите?! – вскричал Кэмпбелл. – Бог же не мог хотеть от вас этого! Ну пусть вы не верите в Него, но хоть понимаете, что такое поведение противно вашему естественному природному назначению?
Арлен раскурил новую сигарету.
– Если у Бога либо природы и есть планы на меня, то там наверняка написано: «Женскую одежду надеваю и в барах отвисаю»[7].
Последнюю фразу он пропел, наверное процитировав что-то известное и очень подходящее к моменту, поскольку и Арлен, и Джессика зашлись хохотом.
– Кроме того, – продолжил Арлен, – мне нравится. Я так провожу свободное время. Это забавно. И никому не вредит. Что в этом плохого? То есть тебя-то это чем задело?
– Лично меня – ничем, – заверил Кэмпбелл. – Как я уже говорил, тут ничего личного. Но я уверен: Господь бы не запретил подобное увлечение, если бы оно не было противным природе. Я не знаю, откуда у вас желание одеваться как женщина, но уверен – вы не родились с ним.
Он нахмурился.
– Может, вас в детстве одевали девочкой или вроде того?
– Ах, если бы! – изрек мечтательно Арлен и похотливо хихикнул.
Джон Ричард вздохнул. Вот и взывай тут к законам природы.
– Мне остается лишь порекомендовать вам чтение Библии.
Арлен, судя по выражению лица, вряд ли собирался воспользоваться этим советом.
– Ладно, – заключила Джессика. – Не надо нам заявлять, что мужчина в женской одежде – это омерзительно и богопротивно. Ведь твои суждения к тому и ведут. И я б могла принять их всерьез, если бы ты всерьез ополчился на противоестественное смешение разнородного, устроенное человеком. Но ты ведь спокойно ешь бутерброды с сыром и ветчиной, салат с креветками и носишь носки из смеси хлопка с синтетикой. Где логика?.. Хотя ты же говорил мне, дело не только в геях, ты не любишь нас всех скопом. – Она обвела зал рукой. – Ты же против всего этого, да?
– Да, – подтвердил он.
Джон Ричард поставил на стойку опустевшую бутылку. Он не видел, чтобы Джессика заказывала, – но она пододвинула к нему новую.
– Спасибо!
– Давай, светский проповедник! – подбодрила женщина. – Промочи глотку и скажи, что с нами не так.
– В этом месте разжигают похоть.
– А это плохо? – спросила она и пожала плечами. – Знаешь, у людей потребности.
– Вряд ли у людей есть потребность разжигать свою похоть до такой степени, что они уже не могут ее контролировать.
– У меня есть, – ответила она и рассмеялась. – Ты хочешь сказать, у тебя нет?
– Именно это я и хочу сказать.
Джессика кивнула задумчиво.
– Да. И потому ты с радостью запретишь другим – либо попытаешься отговорить их – ходить на танцы. Ты считаешь, что им так же легко подавлять позывы тела, как и тебе. Но им нелегко. А тебе легко лишь потому, что ты никогда не позволял себе ощутить эту нужду, не признавался в ней самому себе – или потому, что у тебя другие потребности.